Творческая встреча с Александром Колмогоровым в Молодёжном театре Узбекистана надолго запомнится всем ее участникам

Теперь можно смело утверждать: чудеса на Новый год случаются, и мечты наши хотя бы изредка сбываются. Моё заочное знакомство с поэтом Александром Колмогоровым  состоялось  после знакомства с книгой воспоминаний наших современников, людей разных профессий и живущих в разных городах и странах, о народном поэте Узбекистана Александре Аркадьевиче Файнберге (1939-2009), вышедшей в Ташкенте в 2016 году. Один из запомнившихся мне соавторов мемуарного сборника был уроженец  Ташкента, близкий друг А. Файнберга, с 1998 года проживающий в Москве, актёр и поэт Александр Колмогоров. Именно его талантливому перу принадлежат  документальный очерк «Нарисую, как смогу…» и два стихотворных посвящения Александру Файнбергу: «О чём вы там шумите без меня?», «И его любила осень» в этом раритетном издании.

         И вот в благословенный  день — 09 01 19 — воочию состоялась  творческая встреча с  московским поэтом и актёром Александром Васильевичем Колмогоровым  в Государственном молодёжном театре Узбекистана. Её открыла народная артистка  Узбекистана Фатима Риджаметова. В своём приветственном слове ведущая актриса Молодёжного театра назвала  гостя из Москвы, много лет прослужившего в  ташкентском ТЮЗе — «Человеком с большой буквы», оставшемся навсегда для  их художественного коллектива родным «Сашей-окой».

Под звуки фанфар – мелодию городского шансона «Саша!...»  и гром аплодисментов — на сцену лёгкой стремительной походкой вышел моложавый подтянутый человек зрелого возраста, невысокого роста, голубоглазый, с  зачёсанными назад пепельными волосами, с открытой сияющей улыбкой и начал свой монолог рассказом о себе – «житием».

         Александр Колмогоров, актёр, режиссёр, драматург, поэт,  родился 29 января 1951 г. в Ташкенте. После окончания школы год работал на авиационном заводе слесарем-электриком. Служил в армии на Украине, в танковых войсках. Член Российского авторского общества и Союза театральных деятелей России. Окончил факультет русской филологии Ташкентского Государственного университета и театральную студию при Русском драматическом театре им. Горького (руководитель курса В.М. Стрижов). Работал в ташкентском Молодёжном театре, театре–студии "Ильхом" у  Марка Вайля, Ростовском-на-Дону театре Ленинского комсомола, в московском театре «Студия–69», Театре-мюзикле «Монотон» им. Леонида Филатова. Кроме службы в театре, он работал также снабженцем, грузчиком, администратором балетной труппы, столяром, продавцом-консультантом, ассистентом режиссёра на телевидении. В своё время Александр Файнберг приобщил своего приятеля к написанию текстов песен для ташкентских театров: так что Александр Колмогоров ещё с удовольствием  писал сценарии, пьесы, либретто и песни к спектаклям. Автор трёх сборников стихов и книги рассказов «Прошу ответить девушку». На Ташкентском телевидении девять лет был автором и ведущим детской передачи «Угадай-ка». В Москву переехал с семьёй в 1998 году и  уже второй десяток лет проживает там, не теряя душевной связи со своей азиатской родиной.

         В этот раз он прилетел в Ташкент третьего января и сразу же с аэродрома поехал к  Инне Глебовне Коваль-Файнберг, чтобы снова и снова поговорить о своём  близком друге Александре Файнберге, который для него никогда не умирал. Об этом он говорил со сцены Молодёжного театра в прозе и в стихах:

         — Эти сосредоточенные часы чтения рукописей в Сашиной квартире – лучшие в моей жизни. Я начинал смелее отстаивать свою точку зрения, задавать вопросы о непонятном мне в его новых, еще не напечатанных стихах. Он это воспринимал нормально и даже с благодарностью. Видя, что его размышления важны для меня, был предельно откровенен:

– Я догадываюсь, что ты здесь хотел выразить…  Но продираюсь к этой догадке так, словно через минное поле шурую! Тут много строчек ярких, но они отвлекают от главного. Может, эта штука еще не созрела? У меня, старик, тоже так бывает.

Или просто советовал:

– Поверти вот эту строчку… Не родная она тут какая-то.

И вдруг:

– Кстати! Глянь-ка вот это: помнишь? Я здесь финал поменял…

Спорили о метафорах. Искали аналогии, подтверждения своим мыслям в стихах других поэтов. Или вдруг начинали хохотать от обнаруженной несуразицы в черновике…

Я наблюдал, как Саша читает мои стихи, и по его глазам, мимике, даже по тому, как он стряхивает пепел с сигареты, почти наверняка знал, что он мне сейчас скажет. Стихи Саша воспринимал, только читая их молча, не на слух. Это уже позже, когда в 1998 году я переехал с семьей в Москву, мы стали читать друг другу стихи по телефону.

Наши пристрастия во многом совпадали. Пушкин, Есенин, Блок, Маяковский, Пастернак…  Цитировали Вознесенского, Евтушенко. Знакомя меня с поэзией Мандельштама, Тарковского, Вийона, Мориц, Саша радовался, что именно ему выпала миссия развеять мрак моей беспросветной темени. Удивлённо, почти восхищаясь, уточнял:

– Старик!.. Ты, правда, не читал Ахматову?! Ну-у, стари-ик!.. Так ты, наверное, не знаешь и того, что она жила в Ташкенте во время войны?!

А дальше – подробности, рассказы о друзьях и врагах этого человека, о журналах “Новый Мир”, “Октябрь”. Заканчивался ликбез снятием с полки книжки поэта и моей клятвой прочесть и проникнуться.

Мне нравилось, как Саша читал стихи. Объединяя нерв, мелодику и сюжетную интригу. С сарказмом читал евтушенковскую “Балладу о стихотворении Лермонтова “На смерть поэта” и шефе жандармов”, пронзительно – его же “Балладу о выпивке”, “Идут белые снеги…”. Артистизм и обаяние у него были в крови. В любой компании легко и к удовольствию всех становился её душой. Неслучайно в последнем интервью Саша полушутя посетовал, что не успел попробовать себя в актёрском деле. Хотя это не совсем так: однажды он сыграл в кино вора в законе, и эту его роль хвалили профессионалы.

Но вернёмся к поэтам. Что я, мальчишка конца шестидесятых, мог знать о действительно лучших из них? В те годы книги “доставались”, и я ощущал радость и восторг, когда Саша с Инной дарили мне то двухтомник Мандельштама, то Вийона, то Солженицына.

Сашина щедрость. Звонил в редакции, издательства, чтобы напечатали чьи-то стихи, рассказы (оба моих ташкентских сборника и все публикации в периодике появились благодаря его заботам). Получив гонорар, мог целый день угощать друзей на Сквере в кафе “Дружба”. Знакомил художников с режиссёрами, поэтов с композиторами.

… Он смог сделать очень важную вещь в своей жизни: выразить себя. А значит, сказать – пронзительно и точно – о своём времени, обо всех нас.

Он, к моей радости, иногда снится. И тогда мы долго, неспешно ходим с ним по нашему Ташкенту.

 

ВСТРЕЧА

А. Ф.

 

О чем мы говорили всласть?

Что власть цепляется за власть,

а молодость – за веру?

Об этом тоже. Впопыхах.

Подробно – только о стихах.

Вот тут не знали меры!

 

К стихам спешили мы припасть!

Пусть власть цепляется за власть:

ведь это всё не ново…

Не виделись мы столько лет!

Сквозь столько зим, сквозь столько бед

цепляемся за слово!

 

         Инна Глебовна Коваль-Файнберг после представления ещё раз поблагодарила Александра Колмогорова за вечер памяти, который он вместе с Вадимом Мурахтановым и Санджаром Янышевым организовали в Москве второго ноября 2009 года, в День 70-летия народного поэта, до которого он не дожил две недели: «Молодцы… Спасибо, мальчики».

На творческой встрече Александр Колмогоров читал совершенно по-своему наизусть  избранные стихи любимых поэтов — Пушкина, Есенина, Пастернака, Евтушенко,  Шекспира, Вознесенского —  тончайшей интонацией обнажая  нерв их поэзии, заново открывая её ценителям классической литературы. Это художественное чтение помогало задуматься и по-новому осмыслить вечные законы бытия, неисчерпаемый драматизм жизни  и взглянуть на нашу современность глазами живых классиков, без глянцевой хрестоматийной оболочки школьных учебников.

Существует мнение, что с годами у Колмогорова всё меньше стихов, которые можно эффектно прочитать со сцены и всё больше стихов, которые хочется перечитывать в одиночестве, про себя. В их числе программное стихотворение «Определение поэзии», в которой не должно быть «ничего лишнего»: «Поэзия – наполовину  — игра, наполовину — стыд», — утверждает  автор.  Он мог себе  позволить донести свои простые, сокровенные и глубокие стихи — грустные, серьёзные, юмористические — до зрителей в особенной артистической манере своего кумира Александра Файнберга —  искренне, доверительно и по-актёрски выразительно, так что во время декламации в зале стояла мёртвая тишина и мурашки по коже пробегали…

 

***

Ветер осенний с далеких морей

Гнёт тополя, точно мачты фрегатов.

Криками чаек и песней пиратов

Бредит листва городских тополей.

 

Пыль подоконников бредит дождём.

Мутным. Холодным. И не отвертеться,

Если пойму: Краснокожим Вождём

Через заборы, кратчайшим путем

Лезет мне в душу ташкентское детство.

 

Тащит во двор облетающий наш,

В прежнюю улицу, к прежним ребятам.

В ту, где веселым от горя пиратом

В бричке подкатит к нам дядя Юлдаш.

 

– Сашка! Неси из колодца воды! –

Крикнет, стуча деревянным протезом.

Слева на кителе вспыхнет надрезом

Орден черешневый Красной Звезды.

 

Мы на минуту оставим футбол.

Он из кармана достанет конфеты,

Сдунет махорку и выкрикнет: – Го-ол! –

То ли смеясь, то ли плача при этом.

 

Уголь развёз. Его бричка черна.

В черных усах седина серебрится.

Знаем: по улицам с песней носиться

Будет он в бричке своей дотемна.

 

Где эта улица? Где этот дом?

Срыли. Состав над домами несётся.

Светится буковка «М» над колодцем

Синим, от холода мутным огнем.

 

Бог с ней.

…Но только бы ветер с морей

Гнул тополя, точно мачты фрегатов,

Только бы помнили песню пирата

Город, листва городских тополей.

 

 

                

                    ТАШКЕНТ

 

                                    М. Книжнику

 

В саду накрыли стол последний раз.

Хозяева куда-то уезжают.

Вино и фрукты. Шашлыки анфас.

И все писать друг другу обещают.

 

Накрыли. Стол. В который раз. Опять.

Кто следующий? Может, мы? Не знаю.

И душно под сиренью танцевать,

Битлам косноязычно подпевая.

 

Немое туркестанское кино.

В нём надо обниматься рядом с домом.

В нём не пьянит прощальное вино,

Когда идешь по городу пустому.

 

По городу, который нас связал

Восточными тугими чапанами,

По городу, который нас спасал,

Когда дрались до крови пацанами.

 

Он нас мирил с врагами. Ревновал

К отъездам ранним. Истекал арбузом.

С улыбкой наши судьбы рифмовал

С землей Аллаха… Кто кому обузой

 

Однажды стал? Он нам? Иль мы ему?

Но сколько ни носи под сердцем слово,

Оно не пригодится никому,

Пока сюда не возвратится снова.

 

         Слово Александра Колмогорова вернулось на свою родину и засияло новым светом: в нём было столько  нежной грусти, ностальгии и искренней неколебимой веры в дружбу и любовь. В этот вечер ему признавались в любви его старинные друзья. Среди них заслуженный деятель искусств, лауреат Государственной премии СССР, дирижёр-композитор Анвар Эргашев. В программе прозвучали фрагменты из весёлых арий Лулу из музыкальной комедии «Крошка» в исполнении автора текстов песен А. Колмогорова под аккомпанемент композитора А. Эргашева на фортепиано.  Для  Александра стало приятной новостью известие от своего друга:  больше полутора лет на сцене  Государственного театра музыкальной комедии (оперетты) Узбекистана с успехом идёт новый спектакль «Ребёнок напрокат», в прошлом «Крошка» (композитор Анвар Эргашев, автор Жан Летраз) в постановке Руслана Шерезданова с нестареющими куплетами А. Колмогорова.

Под занавес снова зазвучали фанфары. Старые и новые друзья долго не хотели расставаться со своим соотечественником из России. Вечер закончился обменом книг и автографов на память, а также  единодушно выраженной верой главного героя на сцене и зрителей, после представления галопом рванувшихся к нему из зрительного зала: эта встреча далеко не последняя. Александр Колмогоров заверил всех земляков в этом в исповедальном стихотворении «Глиняная игрушка»:

 

У глиняной игрушки

Из Ташкента

Ляган с узбекским пловом

Откололся.

И вот сижу я на московской кухне

И склеиваю, склеиваю

время.

……………………………

Зачем я снова

склеиваю время?

 

Когда-нибудь

Я глиняной игрушкой

Хочу вернуться к вам.

С ляганом плова.

 

 

Гуарик Багдасарова