Память дает знать времени о его бесправии...

Портал Kultura.uz продолжает публикации из журнала «Звезда Востока». Сегодня мы представляем статью доктора искус­ствоведения, про­фессора Акбара ХАКИМОВА, посвященную творчеству народного художника Узбекистана, академика Академии художеств Узбекистана Рузи Чариева.

"Память дает знать времени о его бесправии" - эти строки известного поэта достаточно выразительно и точно передают пафос и содержание представленного русскоязычному читателю книги «Последнее завещание Рузи Чариева», где рассказывается о жизни и творчестве известного узбекского живописца, народного художника Узбекистана, академика Академии художеств Узбекистана Рузи Чариева.

Эта книга о Человеке, жизненная и творческая судьба которого была наполнена яркими, замечательными достижениями, но в то же время сопровождалась драматическими, доходящими до трагического звучания, обстоятельствами и событиями. Аревние греки говорили: «Все, что не происходит со мной, - похоже на меня». Этот афоризм как нельзя лучше иллюстрирует жизнь Рузи Чариева.

Писать о такой неординарной творческой личности и ярком человеке, как Рузи Чариев, - задача чрезвычайно трудная, хотя, безусловно, Благодарная и Благородная. Трудность заключается в том, что Чариев был человеком харизматическим, его экспрессивная манера жить была столь яркой, что в памяти творческой общественности и сознании массы знавших художника людей нередко заслоняла собой его качества как живописца. Несмотря на то, что профессия художника не предполагает широкой известности, а художник по роду своей деятельности - персона более камерная, чем актеры или певцы, Рузи Чариев поистине был широко популярным и являлся неким символом национальной творческой богемы. Эта фантастическая популярность в народе порой мешала более внимательно отнестись к сути его уникального живописного мастерства. На самом деле картины Р.Чариева - это исключительно пронзительная мелодия в общем симфоническом звучании национального изобразительного искусства нашего времени. Найти золотое сечение в представлении образа Рузи Чариева и отразить многогранность его человеческого и профессионального таланта - задача поистине сложная. В этом случае автору повествования о нем необходимо обладать полифоническим набором качеств - не понаслышке знать его жизнь, быть сведущим в тонкостях творчества, иметь незаурядную литературную пластику изложения. Все это сочетает в себе автор книги, посвященной Рузи Чариеву, его близкий друг и соотечественник, талантливый писатель Нодир Норматов, долгое время профессионально изучающий художественную жизнь Узбекистана.

Книга о Рузи Чариеве была написана на узбекском языке и издана еще в 2009 году, а переведена на русский и напечатана на страницах журнала «Звезда Востока» № 3-4 2011 и № 1 2012 гг. Это логично. И не только потому, что судьба самого художника во многом была связана с Россией, но и потому, что значимость личности Рузи Чариева давно перешагнула национальные границы и вошла в реестр мирового искусства.

Язык книги, даже в переводном варианте, представляет собой некий симбиоз литературного и искусствоведческого стиля, очень точно воплощающего образ уникального живописца во всех проявлениях его жизненного и творческого кредо.

Мне как искусствоведу, которому была оказана честь написать предисловие к этой книге, было бы непростительно не коснуться своего собственного отношения к Рузи Чариеву. И ценность этой рукописи я ощутил, когда внимательно просматривал ее текст при подготовке вступительного слова. Перелистывая рукопись, знакомясь с не известными мне эпизодами из жизни художника и его глубокими высказываниями об искусстве, я вдруг еще раз обратился к своим оценкам, которые формировались у меня в отношении Рузи Чариева на протяжении моего общения с ним и как с художником, и как с человеком. Я вновь осознал, какая невообразимая сила духа и фанатическая любовь к созиданию вела по жизни этого душевно тонкого и талантливого человека. Мне не приходилось писать о его творчестве специально, хотя я и упоминал имя Чариева в общих характеристиках искусства второй половины ХХ века. Должен признаться, что до конца 1 980-х годов о Рузи у меня было весьма поверхностное представление, я знал его работы, часто слышал его выступления на открытиях выставок и других мероприятиях, но непосредственного общения с ним не было. И если как художник он вызывал уважительное отношение, то как о человеке к тому времени у меня сложилось несколько странное и большей частью негативное впечатление. Он мне казался несколько поверхностным, играющим на публику, фанфаронствующим, сакраментальная фраза которого «Гениально» вызывала у меня внутреннюю усмешку и иронию. И хотя я ни с кем не делился своими мыслями, все же впоследствии мне перед самим собой было стыдно за эти ошибочные оценки.

Перемена суждений произошла неожиданно для меня самого после творческой командировки во Вьетнам в 1987 году. Такой замечательной поездки, полной фантастических ощущений и ярких эмоций, у меня не было ни до, ни после нее, хотя я объездил достаточно много стран. Во многом этому изумительному впечатлению я обязан компании с Рузи Чариевым. И вправду сказано мудрецами: человек познается в далеких поездках и странствиях. Именно в поездке во Вьетнам я почувствовал те его человеческие качества - щедрость, доброту, заботливость, - которые не проявились в официозных встречах в Ташкенте. Во Вьетнаме он был веселым, фееричным, тонким, умным собеседником. Его выступления перед вьетнамскими художниками, искусствоведами поразили меня точностью и глубиной оценок. Каждый раз после его слов публика просила Рузи вновь и вновь выступить. Он буквально очаровал вьетнамцев. Предо мной предстал совершенно другой человек. Да это был Рузи Чариев, который пел, восторгался, шумно говорил. Здесь же все наносное, внешнее, словно растаяло. Это был глубокий, сложный по логике рассуждений и виртуозно мыслящий художник, тонко чувствующий боль, проблемы и радость окружающих. Его наброски-импровизации буквально искрились, он раздавал их направо и налево, радуя и ошеломляя вьетнамских друзей высоким профессионализмом и точностью наблюдений. В конце концов, он растопил во мне всю прежнюю настороженность и полностью расположил к себе.

В своей книге Н. Норматов пишет, что Рузи Чариев не привез из поездки во Вьетнам ни одной портретной работы. Аолжен здесь возразить автору и рассказать об одном эпизоде. Как-то вечером во время пребывания в Хайлонге (заливе «тысячи островов» на берегу великого Тихого океана, о котором упоминает Норматов) Рузи устроился за этюдником и стал делать акварельные наброски. Он быстрыми, порывистыми движениями минут за двадцать набросал мой портрет под лампой в вечерних сумерках и показал мне. Портрет потряс меня не только тонкостью лессировочной проработки и великолепной пластикой вибрирующего сине-голубого колорита, но больше - какой- то мистичностью образа. По утонченной тающей цветовой пластике портрет можно было бы сравнить с работами Ренуара, но по силе звучания он напомнил поразившего меня когда-то «Сайробского старика» самого Рузи Чариева. Физиономически это был я, и в то же время с листа на меня смотрел некий странный персонаж, в котором не психологическая, а сиюминутная экспрессия передавала таинственную неповторимость онемевшего вечера. С трудом сдерживая эмоции, я попросил Рузи подарить мне этот портрет, но он решительно отказался, спрятав лист с моим портретом в папку рисунков. Он не жадничал, потому что подарил мне потом в Ташкенте огромную красивую картину, написанную маслом, - портрет женщины-арабки, который хранится у меня дома, но мой портрет он мне так больше и не показал. Может, он хранил его как талисман или сакральный символ неожиданно озарившего его творческого вдохновения?.

Возвращаясь к содержанию книги Н.Норматова, следует подчеркнуть: ее значение в том, что она раскрывает человеческие качества Рузи Чариева на конкретных примерах и событиях, показывая неординарность характера художника, истоки которого в сложных перипетиях его жизненного пути. В структуре книги, ее содержании чувствуется незримый диалог автора книги и самого художника. Жизнь художника, его работы, в драматическом сплетении событий мастерски описываются Н.Норматовым. Делает он это ненавязчиво, с изысканным литературным мастерством. Пластически точно внимание читателя акцентируется на очень ярких эпизодах из жизни художника. Именно они придают особую выразительность повествованию и показывают причины появления такого феномена как Рузи Чариев.

Судьба национального искусства ХХ века - тема еще неосмысленная в должной мере художественным сознанием и критикой. На фоне интенсивно проникающих новых тенденций мирового искусства, изменивших облик изобразительного искусства молодого независимого государства на рубеже нового тысячелетия, наследие национальной живописи порой представляется несколько архаизированным, теряющим свою художественную актуальность феноменом. Умная и тонкая книга Нодира Норматова позволяет нам избежать столь поспешных историко-культурных оценок, взглянуть на это духовное наследие более пристально, в контексте важных человеческих и эстетических ценностей. Такие шедевры как «Материнское раздумье» Р.Ахмедова, «Потрет А.Хидоятова» работы А.Абдуллаева, эпические пейзажи У.Тансыкбаева и, конечно же, «Сайробский старик» Рузи Чариева заставляют нас вновь и вновь обратиться к золотому фонду узбекского искусства, увидеть в нем истоки его современного национального возрождения.

Как признается автор книги, ее пафос в стремлении привлечь к раздумьям читателя: «Книга стала результатом двух точек зрения - автора и художника. Самая главная ее цель: появление третьей точки зрения - читателя - на искусство, новый взгляд на жизнь, новые мысли». Читая книгу Нодира Норматова, убеждаешься в том, что эта цель достигнута. Во всяком случае, я с интересом включился в этот неспешный и мудрый разговор о судьбе Художника.

Акбар ХАКИМОВ,

Доктор искус­ствоведения, про­фессор, академик Академии художеств,

за­ведующий отделом изобразительного и прикладного искус­ства

Института искусствознания Академии наук Узбекистана