ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ. БОЙТЕСЬ ОПУСТОШЕНИЯ ДУШИ…

         …Бурный и противоречивый XXI век летит вперёд, словно стремительный поезд, увлекающих всех в неведомую даль. Мелькают картины, как бы смонтированные жёстким киномонтажом, набирают силу неслыханные ранее противостояния,  ситуации, разрушаются привычные порядки. И мы – пассажиры этого железного экспресса столетия – уже всё труднее ощущаем перемены, происходящие в собственных душах, в которых, как в зеркалах отражаются лики эпохи и изменения их черт.

     А на экранах  кинотеатров – всё более властно  воцаряющиеся на их пространствах  устрашающие монстры с острыми  клыками, чудовища, покрытые бугристой  бронёй с острыми выступами. Они, по замыслу создателей этого  кино – стремятся завоевать мир и подмять под себя  бессильное рефлексирующее человечество. И лишь отдельные герои пытаются им противостоять. И то – не силой разума и изобретательности, а мощным ударом железного кулака, энергией неких сверх излучений, орудиями новых поколений. Эта битва отражена на экранах с неимоверными затратами технических средств – и с не меньшим однообразием действия и поступков. Повсюду, то тут, то там низвергаются на землю разваливающиеся чудища, катастрофически рушатся строения, гармоничный и пропорциональный мир цивилизации покрывается трещинами. Такие же трещины словно испещряют многочисленные зеркала, отражающие действительность. Понятие красоты в её привычных формах всё более размывается искажением, уродливостью, безобразием внешнего вида. По замыслу создателей этих фильмов – победив монстра, ты спасешь мир.

      Великое  чудо нашего времени – компьютер  – помимо своих прекрасных  прямых функций, всё чаще вторгается  в сферу разума и духа. В  невероятном многообразии игр  он предлагает нашему сознанию так называемый виртуальный мир. В этом мире – свои нерушимые законы и свои грани и способы существования. Хитроумная программа, преломлённая сквозь деятельность сложных процессоров позволяет ощутить некий своеобразный «эффект присутствия» каждого в особом мире, где каждый, кто вступает в игру, имеет шансы стать вначале победителем в конкретной ситуации, а далее – неким безраздельным повелителем этого воссозданного мирка, в замкнутости пространства которого очень легко освободиться от привычных барьеров. В просторечии эти игры именуются «стрелялками» - ведь в них, следуя правилам, предельно легко стрелять по каждому, кто встанет на твоем пути. Извилистые коридоры, угловатые лабиринты таят за каждым выступом спрятавшегося врага. И от того, КТО ВЫСТРЕЛИТ ПЕРВЫМ, - зависит исход этапа этой игры, кажущейся на этом первом этапе вполне безобидной, как будто развивающей быстроту реакции. Стремительно возникают на пути играющего солдаты с автоматами, гранатометами, или же некие фантастические существа с неведомыми орудиями Бог весть какой разрушительной силы. И надо непременно быть ПЕРВЫМ! Первым выстрелить, попасть, увидеть, как твой противник обращается в пыль – а затем стремиться дальше, дальше, уже в азарте новых побед. Новых УБИЙСТВ… Что? Откуда вдруг в аналитике простой механистичной «игры на оперативность» возникла эта оценка? Да, да… Именно УБИТЬ, СРАЗИТЬ, ВЗОРВАТЬ неведомого врага игроку необходимо ПЕРВЫМ – и в возможно больших количествах. И не думай о том, что ЛИШАЕШЬ ЖИЗНИ, что злоупотребляешь самоутвержденным законом, разрушающим все мыслимые и немыслимые заповеди. Главное – опереди, иначе некто лишит жизни тебя…

    …А где-то  в стороне, уже на задворках  сознания едва теплятся растворяющиеся  видения. Над тихой речкой расстилаются  клубы утреннего тумана. И поразительная тишина властно царит над сознанием. В такой тишине душе почему-то особенно гармонично. Никогда не почувствует душа себя одинокой и отринутой в таком единении с окружающим миром. Единение это многообразно.

Вот солнечным утром по двору бежит мальчик, катя перед собой яркий обруч. Вот на пеньке уютно свернулись спящие котята. Вот в жаркий полдень по городу идет девушка. Как будто ничего особенного нет в её облике – но что-то властно и светло приковывает к ней наше сознание. Она улыбается чему-то СВОЕМУ, и в этой улыбке вещая тайна судеб, продолжений человеческого рода, неисхоженных тропинок любви, радость разлук, горечь расставаний – и ещё многое, многое. Вот глаза подростка, с немым вопросом всматривающиеся в мир – такой непредсказуемый, тревожный, сулящий множество испытаний. Вот в тихой грусти присела на скамью пожилая усталая женщина – и что гнетет её душу в такой прекрасный тихий вечер? И везде, и во всём – тысячи неведомых вопросов. И тех, кого мы встречаем на пути и пытаемся понять движения их духа. И, естественно – наши, собственные неуловимые течения рек сознания…

    …Опустошение  души. Оно подкрадывается незаметно, как сказали бы медики –  бессимптомно. Как коварная скрытая  болезнь, когда внешне изменений  как бы и нет, нет болей и  прочих неприятных ощущений – а внутри начинается нечто необратимое. Давайте спросим себя – часто ли, видя внешние проявления дискомфорта других, мы умеем и хотим адекватно реагировать? Часто ли, ощутив со стороны чужую боль, мы хотим стать к ней ближе, а не отгородиться забором?

Случались ли с нами такие стечения обстоятельств, когда для удобства собственного духа мы предпочитали смолчать, когда необходимо было сказать в защиту или поддержку? Или, напротив, - сдержаться и не ранить собеседника обидным словом, поверхностной оценкой, непониманием, нежеланием осознать.

Бывали ли моменты, когда ценнейшие свойства юмора нежданно подменялись пошлым ерничаньем, попытками унизить? А мгновения, в которые так хочется воскликнуть: «Как я это здорово сделал, все другие передо мной – ничто!»

    Опустошение  души – это не обвал, одномоментный  и лавинный – это процесс  скрытый и медленный. Вспомним  Евгения Онегина – одного из  ярких и высокоинтеллектуальных  литературных героев. Как тонко  в нем подметил А.С. Пушкин эту  постепенность опустошения духа! С чего всё началось? С игры Евгения в байронического героя, которому наскучил мир, и всё в нем представляется пошлым и недалеким, достойным ироничного высмеивания. Редкостная прозорливость Пушкина в раскрытии характера его героя заключена в умении показать некое раздвоение его личности. Есть реальный Онегин – умный, зоркий, осмысливающий и явления жизни, и людей, его окружающих. И есть его «двойник» - планомерно разыгрывающий правила существования выдуманного им самим героя – отрицателя и скептика. В этом раздвоении Онегин реальный искренне тепло относится к своему другу – поэту Ленскому, он поражен неожиданным своеобразием Татьяны. Но его «антипод» иронически высмеивает романтику духа Владимира, и в зеркале этой же деланной ироничности представляет и облик Татьяны. Здесь никак нельзя не сказать о том, что эта игра подразумевает и некий определяющий эгоцентризм Онегина, его замкнутость в мирке собственных мироощущений и боязнь в проявлениях чувств потерять, как ему думается – свою независимость. Сложные взаимодействия обуревающих его новых чувств приводят… к желанию активной самозащиты. А любая самозащита всегда АГРЕССИВНА. Именно поэтому, несмотря на всю выверенность слов, высказанных Татьяне в ответ на её письмо – его встреча с Татьяной в аллее является, по сути ПЕРВЫМ ВЫСТРЕЛОМ Онегина. События круто меняют свою устремленность, душа Татьяны навсегда травмирована и обречена на замкнутость и одиночество. Далее все развивается по законам расширения и укрупнения всех процессов. Как известно, пустячный предлог приводит к дуэли Онегина с Ленским. И даже здесь налицо эгоцентризм и малодушие героя – избежав допустимого по законам «кодекса чести» выстрела в воздух, он выстрелил в грудь своему другу – опять-таки инстинктивно, не выдержав зрелища наведенного на него дула пистолета.

      Не менее  занимательно и вникнуть в  то, как опустошение души неминуемо  коснулось и души самой Татьяны. Со школьных лет принято считать, что она ничуть не изменилась  с первых глав романа. Однако, если внимательно прочесть страницы, близкие к финалу – становится очевидным, что ледяная маска равнодушия, которое воплощало уклад чувств великосветской жизни, - нанесла несмываемый отпечаток и на Татьяну-княгиню. Ежечасное общение со светским окружением «вне чувств», в железных рамках «принятости» неким панцирем сковало и её душу. Из этого плена поистине нет выхода. И как ни рвётся её душа из холодного Петербурга в аллеи родной усадьбы – этот переход невозможен и неосуществим. Отметим и фразу Татьяны в заключительной сцене (мимо нюанса этой фразы мы обычно проходим, лишь отмечая сам факт!): «Да за смиренное кладбище, где нынче крест и тень ветвей над бедной нянею моей». Признаем со всей очевидностью, что этот «крест и тень ветвей» не только над мудрой сказительницей Филиппьевной, сформировавшей мятущуюся душу Татьяны – они над всем былым, над привольной раскованностью духа, над светлыми грёзами, к которым нет возврата… Но… Но с какой бережной избирательностью Татьяна произносит слова в своем последнем объяснении с Онегиным! Как стремится она, не ранив его, объяснить очевидное – к прошлым грезам нет возврата! И реальный Онегин, стоящий перед ней на коленях разительно несовместим с тем светлым образом, который она изобрела себе в своих мечтаниях, кому и фактически в никуда писала свое письмо. И. разумеется, дело отнюдь не только в том, что долг велит свято хранить верность тому «другому», которому она «отдана», но и главным образом в том, что грёзы рассеяны, прошлое ушло безвозвратно, а опустошения души – не исцелить вовеки…

     Опустошение  души. Оно подкрадывается к нам, застилая слух, когда мы не  хотим услышать и понять близких. Когда считая свое мнение единственно верным, мы навязываем живущим рядом с нами родным законы и направления, несовместимые с их ощущением мира. Когда считая свой уклад эталонным, мы стремимся довлеть над душами собственных детей, стремясь навязать им свои черты и законы и зачастую безжалостно ломая многое и многое. И при этом, здесь речь не о каких-то особых бесчеловечных свойствах – здесь речь о вполне цивилизованных и по-своему ярких людях, которые уверены в том, что искренно любят своих детей. Кричащий трагический пример особого масштаба - драматичная личная судьба великого Андрея Миронова, на которую ощущалось особое и властное давление железной воли матери, женщины высокой культуры и истинного таланта, но привыкшей только повелевать… И когда свершилось непоправимое – она сама призналась, что во многом была категорически не права…

     Как же многогранно оно умеет притворяться – это всепроникающее опустошение духа! Вот в какой-то области ты проявил себя достаточно ярко – и уже на школьной скамье или в ВУЗе пытаешься  агрессивно противопоставить себя другим. И совсем незаметно в твоей душе порождено ощущение, что раз ты – «избранный», то все другие – серости. А отсюда – типичное для нашего времени присвоенное право идти в своих делах по головам других, не считаясь ни с чем, кроме собственных выгод. Вот устроенный волею близких или собственным расчетом «выгодный брачный союз», в котором как бы есть и материальная основа, и перспективы продвижения по карьерной лестнице, но нет одной «малости» - истинной любви. И цепь приспособленческих уловок, неизбежной лжи, подстав, попыток прорыва на дисгармонии чувств и совести – плетётся своим чередом, охлаждая, принижая, опустошая.

    Да нет! Вовсе не  волосатый, клыкастый и бугристый монстр, который, рыча, набрасывается на тебя – воплощает опустошение души. Внешне это – скорее всего вполне благопристойный человек интеллигентного вида, в элегантных очках, свободно владеющий всеми современными коммуникациями, вежливый и аккуратный в речи. Но естество его уже поражено РАВНОДУШИЕМ – страшным вирусом атрофии чувств. Он единым росчерком пера выселит на улицу жителей целого дома, потому, что этот дом надо снести, а на месте его построить отель или ночной клуб по чьей-то волевой указке. Он безмолвно выслушает все наболевшие проблемы – и в лучшем случае пообещает, что займется ими – но заранее знает, что ничего делать не будет, ведь так спокойнее. А в худшем – в тех или иных рамках этики попросту выставит вас с вашей просьбой вон. Ему вольготно живется именно В ОТРЫВЕ от живых людей с их проблемами, - к ним он испытывает с трудом скрываемое раздражение.

    И этот вирус, кажущийся поначалу не таким  уж устрашающим,  плодясь и  множась , завоюет все новые пространства. Его натура, ощутив свою «исключительность» - и «ничтожество» всех окружающих, будет требовать новых и новых расширений пространств и полей бурной деятельности. Уже в скором грядущем  подобный нашему герою, но наделенный куда большими полномочиями индивидуум в другой стране пошлет танки на мирное население или с агрессивным фанатизмом будет уничтожать многочисленных «противников» по различию веры, цвету кожи, глаз. Так зародыш равнодушия, отсутствия сострадания к боли других – рождает истинных монстров, борьба с которыми весьма затруднительна в масштабах всего земного шара.

    Без всяких  преувеличений – если ты не  увидел в котенке, сидящем на  скамейке, живое существо со своим  внутренним миром, своей ранимостью  и беззащитностью в огромном  мире, если вид бегущей собаки  вызывает у тебя лишь раздражение, если простая просьба пожилого человека агрессивно отторгается от твоего сознания только потому, что мешает тебе удобно заниматься своими делами, если увидев на улице драку или аварию,  ты… спешишь только благодушно заснять ее на свой мобильник и неизвестно для чего выложить в сети – знай, что вирус равнодушия и опустошения уже на славу поработал в твоей душе. Если в общениях со своей любимой, другом, ты умудрился разменять истинность теплоты на расхожесть лжи и приспособлений – то как бы ты ни оправдывал свои поступки, суть их никогда не изменится, а лавина процесса обвала духа будет только нарастать. И дело твоей совести – оставить все как есть, или что-то предпринять для радикальных изменений.

      Есть ещё  одна незыблемая система принципов  и правил. Это – система открытости  души, гостеприимства, любви к ближнему и сердечности, исконно свойственная людям солнечной земли нашего края. И в радости, и в горе на земле Узбекистана с детства внушаются редкостные, удивительные свойства духа. Любое торжество становится праздником для всех жителей целых кварталов. В анналах памяти – и тягостные годы войны, эвакуации, в которые проявилось удивительное свойство духа нашего народа и его чуткость к тяготам ближних. Так было и позднее – в нелегкие годы землетрясения, да и в иных, самых разных изгибах судеб и жизней. В строфах великого Алишера Навои – да и других узбекских поэтов и мудрецов благословляется милосердие, открытость духа и истинное братство детей самых разных народов. Воистину – мир и гармония нашего края – одно из самых ценных богатств нынешнего мира.

     И всё же…  Пусть не затихает в глубинах  духа каждого из нас настороженность  по поводу заботы о состоянии  наших душ. Всегда ли и во  всем мы правы в общениях  с ближними – или даем себе  желанную оправдывающую слабинку  – и тем растворяем вход для пагубного вируса опустошений? О, как не хочется в столь сложных вопросах впасть в пошлую дидактичность и назидательность. К тому же, как и в медицине – вирусы опустошения души мутируют, принимая формы, всё труднее и труднее распознаваемые.  Да, когда в изломах взглядов, в искривлениях зеркал коверкаются и искажаются некие исконные понятия – становится все труднее держать в поле зрения некие незыблемые ориентиры. Но как бы ни было непросто – необходимо и важно держать курс на такие лучезарные маяки истинности, чтобы выплыть в бурном океане рифов и штормов к некой бухте, в относительном спокойствии которой будет легче остановиться, оглянуться, осмыслить.  И, конечно же – продолжать свой курс по неспокойным морям жизни, дарящим и свет открытий, и пустоты неизбежных потерь. С душой, знающей горькую цену опустошению – и рвущейся к постижению нового, неизведанного…

                                                                                               Андрей СЛОНИМ,

                                               Режиссер-постановщик  ГАБТ имени  А. Навои,

                                                  Заслуженный работник культуры 

Республики Узбекистан