Он был таким...

   (листки из альбома воспоминаний о Мухтаре Ашрафовиче Ашрафи – дирижёре, композиторе, педагоге, общественном деятеле и человеке).

 Принято говорить и думать, что люди, покинувшие наш земной мир – не уходят от нас полностью и окончательно, а живут в особом тайном мире – мире нашей Памяти. И это, к счастью, действительно так.

    Личности выдающихся людей в многообразии их черт, в  многоцветии их дарований и свойств общения с людьми, их деяния, проявляющиеся и в звонких и глубоких  примерах и образцах их творчества, их поступки – всё это остаётся людям.  Конечно, люди сами по себе обладают индивидуальностью восприятий и отношений, и преломляют эти множества через особенности именно  своей психологии и своеобразия духа. И тем особенней воспринимается каждая яркая человеческая Личность в мироощущении каждого из нас, оставаясь и в объективности своей – особой и неповторимой.

    О Мухтаре Ашрафовиче Ашрафи – и при жизни его, и после его достаточно раннего ухода  – сказано и написано немало. Две ёмкие даты, свершившиеся совсем недавно, отмечающие сегодня и его земную «дистанцию», и едва ли не более значительный смысл всего  того, что он успел в своих днях совершить – помогают сегодня осознать немалое. Минувшим летом отмечалось столетие со дня его рождения – сейчас эта круглая дата увеличилась на один год… Тридцать восемь лет с момента завершения его земных дней… Смены эпох, поколений, осознания жизненных устремлений и путей… Да, даты изобретены людьми – деревья ежегодно распускают листву весной и облетают осенью без всяких дат, без дат и юбилеев зеленеет трава, восходит и заходит солнце. Но так уж устроена наша душа, что именно в сообразности с датами, которые человек – фактически, весьма условно! – признал «круглыми» и «знаковыми» – и  постигается многое и многое, что как-то неприметно укрывалось в привычности смен дней, дел. Печально, что какие-то особые оценки и позиции при отношении к большой и яркой личности – формируются в сознании нередко после ухода Мастера. И подчас – субъективно, ибо оценки даются живыми людьми, в комплексах объективности и субъективности.  Сознавая и оценивая заново многое и многое, что мы знаем о личности и творчестве Мухтара Ашрафи – стоит сегодня как бы заново взглянуть на многие его черты и в сотый, а то и в тысячный раз попытаться понять – КАКИМ ЖЕ ОН БЫЛ?

    …И словно кадры, в сознании проявляются удивительные моменты –медленно  погасла люстра и бра нашего замечательного зала Государственного Академического Большого театра имени Алишера Навои. И за дирижёрским пультом – Маэстро с гривой почти белых волос. Его воля и энергетика настолько явственны, зримы и слышимы – что и в паузе ожидания угадывается мощнейший дирижёрский импульс. А затем – энергичный взмах, и рождается «фиестовая»  мощь увертюры к «Кармен», или хрупкое таинство нежного ростка вечной Любви во вступлении к «Аиде». Парадное захватывающее «тутти» знаменитого Большого финала площади в «Аиде» оттеняется таинственным мерцанием и призрачностью вступления к «Спальне Графини» в «Пиковой Даме»… Да, из всех опер мирового репертуара Мухтар Ашрафович особенно любил и ценил эти три классических шедевра, вникая в их суть всю свою жизнь и отдавая их воплощению всё богатство духа…

   … Развивая ниспосланный свыше свой дирижёрский дар, он постиг секрет воспитания своих преемников. В своих поисках, открытиях он был самодостаточен, и вместе с тем энергично заботился о том, чтобы на земле Узбекистана расцвела высокопрофессиональная дирижёрская школа.Он воспитал своих учеников высокоталантливыми и разными в творческой палитре, красках, штрихах, трактовках. И можно с уверенностью сказать, перечисляя одни лишь высокие имена, за которыми -  разнообразная галерея высокоиндивидуальных дирижёров: Дильбар Абдурахманова, Абдугани Абдукаюмов, Гани Туляганов, Куванч Усманов, Сулейман Шадманов, Фазлиддин Якубжанов, Владимир Неймер, Батыр Расулов – что всё это и есть дирижёрская школа Мухтара Ашрафи.

   Встав за дирижёрские пульты многих стран мира, дирижёр Мухтар Ашрафи убедительно показал масштаб достижений дирижёрского искусства своей Родины. Он дирижировал в России, Египте, Индии, Европе  - и везде был внятен, весом и самобытен, вызывая искреннее уважение и почитание.

    Собрав вокруг себя едва ли не весь цвет музыкального искусства, Мухтар Ашрафи сделал всё, чтобы расцветала композиторская школа Узбекистана. Впитав вековые основы и устои народной музыкальной культуры, Мухтар Ашрафи бережно сплёл её достижения с ветвями мирового музыкального искусства.  Став мастером композиции, он всю жизнь искал новых путей и направлений в классической музыке Узбекистана. И одновременно с этим – всецело поддерживал многогранное творчество своих коллег. Не впадая в эйфорию самодовольства, он наставлял  молодых музыкантов искать движения вперёд, не удовлетворяться уже найденным. Принимая как ректор консерватории курсы композиторов, пианистов, инструменталистов, певцов, дирижёров и хормейстеров – он находил время встретиться и побеседовать с каждым из вновь принятых абитуриентов, понять личностную суть и творческие устремления молодых и направить их по плодотворному пути. И его разные и талантливые коллеги успешно развивали и взращивали эту ветвь, дав искусству нашей земли много новых и ярких имён.

   Его оперы – своеобразны и выпуклы. Они несут в себе сочетание монументальности с психологизмом, они мелодичны и многоцветны. В них – и разнообразие поисков Мастера в оперной драматургии, и стремление его взрастить прекрасное древо оперы на родной почве.  И я рад, что судьба подарила мне возможность участвовать как постановщику в обновлённом восстановлении «Дилором» в 1992 году – к 80-летию Ашрафи. В этом спектакле роль Дилором впервые исполнила Муяссар Раззакова – и образ Дилором стал одной из её лучших работ.

 … Если осознать, что странички нашей памяти похожи на листки альбома, то вот – вне хронологии и упорядоченности – ряд красноречивых кадров.

    …Летний жаркий день в Кисловодске. Здесь гастролирует Большой театр из Узбекистана. По городу энергично ходит человек в светлом парусиновом костюме и лёгкой шляпе. У него в руках – ведёрко с клеем, кисть-помазок и рулон афиш. Да – это директор и главный дирижёр ГАБТ имени А. Навои, профессор Мухтар Ашрафи, который озабочен тем, что не успели во-время расклеить рекламные плакаты, и делает это собственноручно, чтобы ситуация со зрителем была в полном порядке…

          С Мухтаром Ашрафовичем, тепло соучаствовавшем в моей творческой судьбе, связано много и личных поворотных моментов жизни автора этих строк. Свою первую работу – оперу «Риголетто» я делал в Самаркандском оперном театре, созданным его волей и энергией. Именно М. Ашрафи пригласил меня, ещё совсем молодого режиссёра работать в оперную студию и на кафедру оперной подготовки Ташкентской Государственной консерватории, с  которой с той поры было связано более 40 лет моей творческой и педагогической деятельности. По сей день греют душу и сердце добрые отношения с семьёй Мухтара Ашрафовича,с незабвенным Фирузом Мухтаровичем (который волею судеб был одним из любимейших учеников моего отца и стал выдающимся архитектором и общественным деятелем, продолжившим традиции «дома Ашрафи»), с Гульчехрой Сарваровной. Столь  причудливо переплетаются судьбы и обстоятельства….

…Одна из первых режиссёрских работ автора этих строк – премьера спектакля «Травиата» оперной студии консерватории на сцене театра.

Молодой студенческий состав работает, к счастью, экспрессивно и ярко, вызывая горячий приём зала. Светлый, обнадёживающий взгляд Мухтара Ашрафовича, его весьма добрые оценки, облечённые во внешне сдержанную форму. И фраза: «Наконец-то у нас есть студия!» Это – июнь 1975 года. У Мастера в земном запасе – семь месяцев жизни.

По непостижимой случайности день его ухода странным образом совпадает с прогоном той же «Травиаты» - в зал консерватории в разгар репетиции вбегают встревоженные люди со скорбной вестью…  Незадолго до этого на генеральном оркестровом прогоне своей оратории «Сказание о Рустаме» Маэстро за пультом почувствует ставший позже роковым и смертельным удар Судьбы в своё сердце…

    И ещё одно свойство натуры Мастера. Мухтар Ашрафович любил и ценил талант и его проявления. С заботой он выявлял ярких молодых исполнителей. И не просто приглашал их в театр, которым руководил, но и тщательно следил за их развитием, предлагая партии и роли в согласии именно с их индивидуальными свойствами души и дарования. При этом проявлялось ещё одно не расхожее свойство – Ашрафи никогда не был «улыбчиво-добреньким», в своих общениях с коллегами и молодёжью он соблюдал удивительное сочетание мудрой доброжелательности и строгости. А эмоциональный его потенциал, как за пультом, так и в жизни был таков, что при встрече с любым случаем творческой или человеческой несостоятельности, непорядочности Мастер мог быть и жёстким, и непримиримым, и даже – гневным…

    Как и всякая Личность, он хранил в глубине души неизбежный для каждого живого человека комплекс противоречий. Но когда жёсткие обстоятельства жизни предлагали Выбор – Мастер его делал твёрдо, с устремлением к пользе Делу, вне малодушной сдержанности и эгоцентризма. Когда в играх неких недоброжелателей наметилась попытка осложнить отношения Ашрафи с другим выдающимся деятелем              искусства – Алексеем Фёдоровичем Козловским, Мухтар Ашрафович сделал всё, чтобы сохранить Козловского в числе виднейших педагогов консерватории.

     А в начале памятных пятидесятых, в разгар страстей «эпохи космополитизма» Мухтар Ашрафович, увидев поданный ему для подписи список на увольнение «неугодных» педагогов, поступил со свойственной ему парадоксальностью. Он… добавил к этому списку свою фамилию и произнёс: «Вот в этом составе – увольняйте!».  Заметим, что это произошло ещё при жизни и полном влиянии вездесущего «вождя народов» - и столь дерзкий поступок мог стоить Ашрафи не  только карьеры, но и жизни. Однако, и здесь правота и мудрость Мастера, как и в других случаях - восторжествовали, вопреки многому, непредсказуемому и трагичному…

    Таким – устремлённым, многообразным, нестандартным в оценках, поступках, во многом непознаваемым, но – с сердцем, открытым людям и искусству – и был, наверное Мухтар Ашрафи.   Его  жизненный и творческий путь несказанно много дал многогранному и многоцветному искусству нашей страны. Пожалуй, можно сказать, что именно он сформировал отношение к оперному и балетному искусству как к наивысшим жанрам музыкального и театрального творчества, выводящих эстетический язык нации и народа на   уровень мировых достижений, и при этом – в незыблемой опоре на истоки, основы, многовековые традиции. Столетняя дата, прошедшая со дня его появления на свет – повод для новых осмыслений и открытий его Творчества, его стараний, его обретений и потерь, его противоречий, его значения и подлинного масштаба в не делимой ни с кем нише выдающихся достижений нашей страны и нашего народа.

Андрей СЛОНИМ

Режиссёр-постановщик и сценограф ГАБТ имени А.НАВОИ,

Заслуженный работник культуры Узбекистана