"Поэтический прииск Александра Файнберга". К 75-летию со дня рождения поэта

    А. Файнберг – поэтический феномен, символ эпохи, многогранный, глубокий, многоуровневый поэт, постижение и осознание которого еще только предстоит  читателям,  литературоведам и самим поэтам.

«Я уйду, ребята, к тем, кто еще и не родился…», - пророчески сказал о себе А. Файнберг.

         «Поэтический прииск Александра Файнберга» - под таким названием вышло первое серьёзное  литературоведческое исследование кандидата  филологических наук  Г. В. Малыхиной о творчестве  народного поэта Уз Александра  Файнберга (1939-2009). В этом году второго ноября А.А. Файнбергу исполняется   75 лет со дня его рождения. Но его нет с нами , уже пять  лет  прошло после его безвременной кончины 14 октября  2009 года. После ухода в вечность, «быть может, лучшего из русскоязычных, нет, просто, из русских поэтов послевоенного ташкентского времени – Александра Аркадьевича Файнберга» (А. Устименко)[1]  в литературной жизни  узбекской столицы, как ни крути и ни оглядывайся кругом, образовался невосполнимый духовный вакуум.

Эту пустоту в какой-то мере в перспективе  смогут  восполнить  новые издания прозы и публицистики А. Файнберга,   переиздание его посмертного  двухтомника «Стихи. Поэмы. Вольные сонеты» (2009) или всех 14 прижизненных стихотворных сборников, а также  мемуары о нём тех счастливчиков, которые знали его лично, общались и даже сотрудничали с ним.

         Достоинство первой книги об А. А. Файнберге  – личное знакомство её автора с любимым поэтом. Он стал для неё объектом   научного изучения его творчества в кандидатской  диссертации «Структура художественных образов и тематические доминанты в лирике А.А. Файнберга» (Национальный университет Узбекистана, 2007), на основе которой позднее  Г. Малыхина выпустила книгу «Поэтический прииск А. Файнберга» (2014).

Сам Александр Аркадьевич Файнберг был  при жизни всячески против научного подхода к своему творчеству. Он не любил, чтобы кто-нибудь ему пел дифирамбы или,  ещё хуже того, преждевременно  записывал его в «бронзовые» классики советской поэзии. Поэта  больше волновала судьба его книг и каждого нового стихотворения, ещё не написанной, вынашиваемой внутри удачной строки  или найденной свежей рифмы, новаторской необычной стихотворной формы «вольных сонетов». А. Файнберг был уверен, что «изначально не прав тот поэт или художник, который говорит – я это сделал. Да ничего он не сделал, это передано свыше через него, как через поющий тростник. Это не заслуга, а дар Божий, за который надо благодарить судьбу. Кто я такой? Я не знаю, что будет у меня написано в следующей строке. Поэзия – это Богом данная песня»[2].

Всё, к чему бы ни прикасался поэт, будь то  «вольные сонеты», рубаи,    поэмы  «Струна Рубайата», «Струна скомороха» или по  содержанию и форме  «Прощальная поэта», - по своей стилистической манере  было  настолько ни с чем не сравнимо в плане содержания, строфики, ритмики и других элементов стихосложения, что они открывают необозримые просторы для  будущих исследователей.

Это неизбежно хотя бы потому, что  в 2005 г. творчество А. Файнберга вошло в обязательную образовательную программу школ, лицеев Узбекистана. Но ещё раньше оно вошло в многомиллионные сердца поклонников настоящей поэзии без грима и ретуши, без снобизма. Его стихи  настояны на любви и крови, давших право сказать их творцу:

 

«Даже попранный прахом,

поэт остаётся поэтом.

В этом высшая правда. И музыка

высшая в этом».

 

Александр Файнберг опубликовал более 700 стихотворений, две поэмы, выпустил ряд поэтических сборников. Кроме того, он был блестящим эссеистом, автором киносценариев художественных, документальных и мультипликационных фильмов. Им были переведены на русский язык газели и поэмы Алишера Навои и многих современных узбекских поэтов. Его стихотворения печатались в журналах «Смена», «Юность», «Новый мир», «Звезда Востока», «Новая Волга» и в периодике зарубежных стран: США, Канады и Израиля.

Автор книги не претендует на полноту изучения всей литературной деятельности Файнберга и освещает только отдельные грани  его поэтического наследия, связанные с истоками формирования  таланта поэта и его творческой эволюции. Неизменность этического начала, которое можно проследить на протяжении всего творчества А. Файнберга, была заложена, прежде всего, его интеллигентными родителями – Аркадием Львовичем Файнбергом, родом из Гатчины, работавшим в Красноярском тресте,  и Анастасией Александровной Гурвич, родом из Москвы, служившей машинисткой на том же заводе. Их занесло в Ташкент в 1937 году по воле судьбы из Красноярска: они спасались от преследования местной Лубянки за то, что  А.Л. Файнберг не хотел подписывать подложные документы на невинных заводчан.

Родившийся в Ташкенте  2 ноября 1939 г. Александр Файнберг с детства впитал в себя не только ненависть к деспотии, но и любовь к большой свободолюбивой литературе, а с ней глубокое знание русских поэтов. В их доме его мама часто  читала наизусть Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Блока, Мандельштама, Есенина, Ахматову, Цветаеву.

После окончания семилетней школы Александр Файнберг поступил на учебу в Ташкентский топографический техникум. После окончания техникума служил в армии в Таджикистане. Затем окончил Ташкентский государственный университет, где учился на заочном отделении журналистики филологического факультета и работал в студенческой многотиражке. В 1961 году женился на И. Г. Коваль. День знакомства с будущей женой  и  незаменимой вдохновенной Музой  - 16 октября 1961 г.  – стал «звёздным часом»  для обоих супругов и точкой отсчёта их любви и в радости, и в горе.

Далее автор  документально-литературного исследования подробно анализирует  произведения А. Файнберга в контексте современной и классической русской  и узбекской литературы. Г. Малыхина называет С. Есенина духовным наставником А. Файнберга, проводит литературоведческие параллели  между  новаторскими приёмами  А. Файнберга и А. Вознесенского, Е. Евтушенко,  Д. Самойлова, А. Межирова, называя их его учителями. Она скрупулёзно  на  примерах  из переводов газелей  А. Навои и  эпических стихов Абдуллы Арипова, фольклорных Рустама Мусурманова, лирико-философских Сиражиддина Саида, Эркина Вахидова, Амана Матчанова и других узбекских поэтов выявляет  подводные   связи Файнберга с Востоком, который бы он не променял  ни на одну другую часть света. В своей книге Г. Малыхина приводит в качестве убедительного примера его патриотизма  заключительные строки стихотворения «Город милый. Голубая бездна»: «Где б меня по свету ни мотало, умирать сюда я приползу».

Автор «Поэтического прииска» справедливо замечает, что эволюция художественной системы А. Файнберга отражает этапы концепции мира, показывает связь истории лирического героя и судьбы поэта, определяет формы образного и тематического синтеза русского и восточного культурных миров. В пространстве лирического переосмысления поэта, - утверждает автор, - были Россия и Восток, океаны и горные вершины, небеса и пустыни, уютные городские дворики, выжженные солнцем степные дороги. Свободно ориентируясь в этом мире, уважая исконный уклад жизни любого народа в её нравственных основах, поэт обретал чувство всепонимания и путь к обновлению мира. Г. Малыхина отмечает важную особенность в творчестве А. Файнберга, связанную с  его основной поэтической темой  - миром  Востока:

«Поэт – внутри культуры Востока, и тем не менее,  одновременно и параллельно, – представитель и носитель русской культуры»[3]. Это, на мой взгляд, главный ключ к пониманию того, почему во всеобъемлющем понятии Родины именно Востоку - поэт отводит  главную роль и тем самым создаёт качественно новое объёмное художественное пространство. Восток как живой явный перекрёсток  многих культур без излишней экзотики и искусственной стилизации открывается нам в  стихах:  «Я обожаю утренние рынки» («Велотреки»), «Старая песенка»,  «Самаркандский базар», «Картинка Самаркандского базара», «Два грузина»; в реалиях родного города  Ташкента: «1943», «Незабудка». «С вокзала я…». «Трамвайный парк». «Взгляд из детства», «Город, который ты есть», «5-ый проезд Жуковского», «Город милый».

Модель высшего творения природы  раскрывается в поэтических пейзажах «Памир»,  «Над страною черноглазой», «Чёртов лог», «Чимган», «Ночь в горах» и др.

Мотивы «Человек (точнее, художник) и власть», «Поэт и время» Г. Малыхина выделяет в поздних произведениях А. Файнберга восточного цикла, написанных в 70-80-х гг.  ХХ в.: это «Минарет», «Базилика», «Завоеватель», «Нашествие 11 мая 1842» о подвиге правительницы средневекового города  поэта Надиры. Эти произведения подтверждают неизменность жизненной и  творческой  позиции поэта, его нравственных принципов, замешанных на справедливости, определяющих  всё и вся в его жизни и творчестве – от первой до последней строки даже в черновиках, которым он придавал огромное значение: «Но только ни за что не умирайте, // пока вы не сожгли черновики».

Поэма «Струна рубайата» выделена в книге Г. Малыхиной в отдельную главу, т.к. была связана с определяющей актуальной темой «Восток-Запад» в творчестве А. Файнберога и совершенно новой её онтологической интерпретацией. Она была написана  в 1978 г. и опубликована спустя более 15 лет в 1992 г. в престижном московском малотиражном журнале Megapolis. Вторая и третья редакции состоялись в поэтическом сборнике «Прииск» (2000 г.), кстати,  давшей удачное название книге Г. Малыхиной,  и позднее в сборниках  «Лист» (2008 г.) и посмертном двухтомнике «Стихи. Поэмы. Вольные сонеты» (2009), который А. Файнберг в конце  жизни, будучи уже тяжело больным, успел лично подготовить к изданию.

В своей книге Г. Малыхина  приводит слова народного поэта  Узбекистана А. Арипова, в которых он благодарит А. Файнберга за уважение к узбекскому народу и его культуре, за верность непобедимому весёлому духу Афанди в его  сатирической поэме «Струна рубайата»,  а в другой цитируемой статье «Мой земляк» называет его «не лозунговым интернационалистом», а «настоящим земляком»[4].

По мнению автора книги  Файнберг  всегда  понимал поэзию как явление,  живущее исключительно по своим внутренним законам и на вопрос о её назначении: «Так чья ж Поэзия? Ничья, - отвечал он в своих стихах и был предан ей до разрыва сердец («Слушая Владимира Высоцкого»). На вопрос журналистов, что значат для него формула «Поэт и время»  он отвечал немногословно, но чётко: «…отношения «поэт и время» - это главное в моей работе и моей жизни. История учит не только пониманию прошлого, но и сегодняшнего дня, а также предчувствию  будущего»[5].

Этот путь во времени поэта  переломного рубежа XX –XXI веков был тернистым. А. Файнбергу дорого досталось  его вынужденное семилетнее молчание после презентации третьей книги «Мгновение» в Доме знаний – дорогая плата только за свой автограф на новой книге американским гостям: «С благодарностью за внимание к моим стихам».

Заокеанские гости  приехали  в узбекскую столицу осенью 1970 года с пропагандистской экспозицией «Формы и методы научно-технического прогресса», где выставили на обозрение нескончаемому потоку  посетителей ничем внешне не примечательный серый  «лунный камень» и кое-что ещё, насколько я помню, из гастрономического арсенала заморских блюд с долларовыми ценниками на каждый продукт. Эта экспозиция растянулась не на одну неделю: она  не имела никакого прямого  отношения ни к литературе, ни к мировой  культуре в целом, ни к нашей жизни середняков, «советских совков».

На презентацию  книги А. Файнберга в столичном Доме знаний (ныне в этом помещении расположен Академический русский драматический театр Уз) американцы  наверняка попали совершенно случайно. За этим невинным, по сегодняшним меркам, инцидентом 21 08 1971 г. появилась заказная разгромная критическая статья   «… Но гражданином быть обязан»  в «Комсомольце Узбекистана»  об «идейной ущербности авторского творчества» Файнберга. И тогда изгнанный на время из «цеха поэтов»  А. Файнберг очутился на киностудии «Узбекфильм». По его сценариям было поставлено четыре полнометражных художественных фильма и более двадцати мультипликационных и документальных фильмов.

По ним мы сегодня  узнаём неприкрашенную суровую правду  о том противоречивом времени, которую сегодня старшее поколение - кто с благодарностью, а кто, пристрастно осуждая, -  называет  «эпохой застоя». На экране языком поэтического художественного кинематографа  увековечены  трагические  судьбы воинов-афганцев («Опалённые Кандагаром»),  старый и новый Ташкент («Восточный двор с кривой луной»), в котором автор читает одноимённый стих;  исчезающий  с лица земли  Арал под  исповедальный  драматический комментарий А.  Файнберга  («Последнее прости»). В документальном фильме  «Избранник музыки созвездий…»    композиторе Сулеймане Юдакове звучат рубаи поэта, созданные незадолго до его смерти.

В 1999 году к двадцатилетию трагической гибели в авиакатастрофе футбольной команды «Пахтакор» по его сценарию был снят фильм «Их стадион в небесах», в котором звучит песня на слова Александра Файнберга о пахтакоровцах 1979 года. В драматической документальной ленте  раскрывается эпопея о погибшей в авиакатастрофе  в 1979 г. легендарной футбольной команде «Пахтакор» . В ней звучит предельно трагическое поминальное стихотворение. Позднее оно вошло не только во все сборники стихов А. Файнберга, но и в книгу В. Сафарова и А. Тезетдиновой «Крылья памяти», выход которой был приурочен к 25-летию трагедии .

 

«Дым от взрыва прошёл над страной.

Не виновны мы этой виной.

Просто правила кто-то нарушил.

Ну, а нам был назначен штрафной.

До сих пор плачет ветер в лесах.

Не грусти! Мы, как прежде, играем.

Просто наш стадион в небесах».

Книга  Г. Малыхиной  подкреплена высказываниями самого А. Файнберга, объясняющими мотивы его кинематографического и поэтического творчества: «Работе на киностудии, пояснял поэт, я обязан драматургическим складам многих моих поздних стихотворений»[6].

В конце книги её автор делает вывод, что произведения Файнберга, как и каждого  талантливого поэта, необходимо профессионально изучать.

Обратите внимание на эти строки:

 

«Над глубокими морями // звезды в небе высоки. // Лист // с неровными краями, // сохрани мои стихи. // Не для чтенья без запинки. // Строки жизни – // для души. // Как в тайге живут тропинки, // как в озерах – камыши. // Каждый стих // лесной поляне, птице, облаку сродни. // Лист с неровными краями, // сохрани их, сохрани. // Не потомкам на закланье, // не для ропота молвы. // Как улыбку, // как дыханье // ветра, моря и листвы».

* * *

«Я умру. // И это сбудется. // Над землею // волны лунные // по-другому заволнуются. // Запоют // другими струнами. // Но не грубого, // не изверга, // не пустого, // не порожнего // вспоминай меня // хоть изредка // молодого и хорошего. // А за все, // в чем был виновен я, // в осень, / /в золотые сумерки//буду листьями кленовыми // опускаться//к твоей туфельке. // Не слезами, не разлукою, // не обидами, // не бедами. // Буду шорохами, // звуками, // невидимкою неведомым. // Не рябиной горькой, // красною. // Синевою, // переливами. // Чтобы нежно. // Чтобы ласково. // Чтобы ты // была счастливою. // Не по слову, // не по облику. // Вспоминай меня // по облаку. // По звезде. // По волне. // По камням

в глубине...»

 

Гуарик Багдасарова