XV "Цветаевский костер" зажгли в честь 125-летия Марины Цветаевой в "Мангалочьем дворике А. Ахматовой" при РЦНК в Ташкенте

"Поэт родился! И в Москве все сорок сороков запели"

А. Маркевич

Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 26 сентября (по новому стилю – 8 октября) 1892 года, и пройдя, возможно, самый трагический жизненный путь в истории русской литературы, добровольно ушла из жизни в Елабуге 31 августа 1941 года. О её кончине Мария Петровых писала: "…Неискупаемый смертный грех / Так и остался на всех, на всех". Марина Цветаева почти до самого конца не разлюбила жизни. Несмотря ни на что, жизнь оставалась для неё "распахнутой радостью". В этом, вероятно, заключается такое тяготение к её поэзии зрелых и молодых почитателей её Музы, в которой так много молодого "восторга души".

Наглядным доказательством тому, что, сильная, но сложная и обнажённая поэзия Марины Цветаевой остаётся в XXI веке всеобщим достоянием, послужил XV ежегодный традиционный "Цветаевский костер" в узбекской столице. Его зажгли 12 октября 2017 года в честь 125-летия русской поэтессы, прозаика, переводчика в "Мангалочьем дворике А. Ахматовой" при Российском центре науки и культуры в Ташкенте.

Участниками этого события стали члены клуба-музея Анны Ахматовой "Мангалочий дворик" при РЦНК в Ташкенте, Русского Культурного центра Узбекистана, российские соотечественники, представители творческой интеллигенции, педагоги и учащиеся вузов, школ, лицеев, колледжей Ташкента, слушатели курсов при РЦНК в Ташкенте, журналисты. В празднике приняли участие гости из России, педагоги Санкт-Петербургского государственного электротехнического университет "ЛЭТИ" им. В.И.Ульянова (Ленина).

Марафон поэзии в честь Марины Цветаевой открыл руководитель РЦНК в Ташкенте Виктор Шулика: "Цветаевский костер" — это всемирная акция, которая проходит во многих странах и пропагандирует русскую литературу и искусство, является мощной силой, объединяющей народы, в том числе народы России и Узбекистана".

Ведущая музыкально-литературной программы, руководитель общественного клуба-музея Анны Ахматовой "Мангалочий дворик" при РЦНК в Ташкенте Альбина Маркевич рассказала об истории Цветаевского костра.

Это пламенное, ныне всемирное поэтическое явление родилось тридцать лет тому назад — в октябре 1986 года в удивительно красивом городке России — Тарусе. Городок вольно раскинулся вдоль берега великолепной реки Оки в окружении лесов и заливных лугов, став любимым местом творчества знаменитых русских художников и писателей. Таруса с детства стала любимым местом летнего жития для выдающегося русского поэта Марины Цветаевой, дочери подвижника российской Культуры, организатора всемирно-знаменитого Музея изобразительных искусств в Москве (Пушкинский музей), профессора Московского университета Ивана Владимировича Цветаева. В первом Цветаевском костре в Тарусе участвовало 36 человек: из Тарусы и Москвы, Тулы и Калуги, Серпухова и Дзержинска, Петербурга и Новосибирска, Ульяновска и Видного.

Автором идеи проводить цветаевские костры в Ташкенте по российскому образцу была поэт Маргарита Тарсина, ныне проживающая в Канаде. Первый цветаевский костёр зажёгся в Ташкенте в Доме композитора в 2002 году, и потом ежегодно эту традицию бережно поддерживали в ахматовском музее.

А.В. Маркевич напомнила собравшимся о драматически сложившихся судьбах детей Марины Цветаевой. После революции муж Марины Цветаевой Сергей Эфрон посвятил себя политической борьбе, примкнув к сторонникам белого движения. Поэтессе пришлось одной воспитывать двух дочерей и вести домашнее хозяйство, к чему она совсем не была готова. Чтобы спасти девочек от голодной смерти, она решилась на отчаянный шаг: отдала их в приют. Но вскоре они заболели, и Марина забрала старшую Ариадну домой. Спустя два месяца младшая Ирина умерла в приюте. Для Цветаевой такой поворот судьбы стал тяжелым испытанием. С весны 1922 года началась скитальческая жизнь М. Цветаевой за границей: Берлин, Прага. В 1925 году у Марины Цветаевой родился сын Георгий (Мур), после рождения которого вскоре семья переехала во Францию. Здесь Марина еще сильнее почувствовала тиски нищеты и одиночества.

В лице дочери Али (Ариадны Эфрон) Марина Цветаева также не могла найти единомышленника. Повзрослевшая Аля разделяла взгляды отца. Даже маленький сын Мур, чувствуя настроение взрослых, просил маму переехать в Россию. Теперь Цветаева верила только своему таланту. Она жила надеждой, что со временем сын станет на ее сторону и, более того, займет ее место. Видимо, такова была судьба Марины Цветаевой, что никто из детей при её жизни не унаследовал её поэтического дарования, но они оба были верны памяти матери до конца своих дней.

О деятельности мужа и дочери Цветаева даже не подозревала. Когда в октябре 1939 года её вызвали на допрос по поводу убийства агента НКВД Игнатия Рейсса, она не переставала твердить о честности и порядочности мужа. 27 августа 1939 года была арестована дочь Ариадна, 10 октября — Сергей Эфрон. Теперь она жила только для того, чтобы собирать ежемесячные посылки в тюрьму мужу и дочери. Физические и творческие силы были на исходе, и 31 августа 1941 года поэтесса покончила жизнь самоубийством.

16 октября 1941 года немцы максимально близко подошли к Москве. В этот день был расстрелян Сергей Эфрон, но Мур ничего не знал об этом. Сын М. Цветаевой должен был принять окончательное решение — снова ехать в Ташкент, где он окончил 65-ую среднюю школу и относительно безбедно, хоть и бедно проживал в южной эвакуации, или добровольно уйти на фронт. Георгий Эфрон рвался на фронт защищать Родину и погиб в первом же бою в 1944 году в Белоруссии. Его старшая сестра Ариадна после пятнадцати лет репрессий была реабилитирована в 1955 году. Умерла 26 июля 1975 года в Тарусе, где она прожила последние годы. Шестнадцать из 62 отпущенных лет Ариадна Эфрон провела в тяжелейших лагерных условиях.

Безжалостная эпоха лишила человечество многих талантливых людей, похитила из мировой сокровищницы не одно творенье. Дочь Марины Цветаевой, внучка Ивана Цветаева — потомка известного священнического рода, выросла не просто талантливым, но сверходарённым человеком. Помимо дара графика и живописца, стихотворца и писателя, помимо дивного голоса (многие пишут о ее меццо-сопрано), она обладала редким человеческим талантом. О нем говорят все, близко знавшие Ариадну. Невероятно требовательная к себе, она была терпима и снисходительна к человеческим слабостям, умела видеть в каждом хорошее начало и старалась помочь всем, с кем сталкивала ее жизнь.

На кладбище в Тарусе стоит общий "семейный" памятник, состоящий из выпиленных и отшлифованных кусков черного мрамора и самого корпуса, вырезанного из зеленовато-серого лабрадора. На памятнике надпись: "Ариадна Эфрон – дочь Марины Цветаевой и Сергея Эфрона, погибших в 1941 году". Сейчас, благодаря стараниям подруги по лагерной ссылке Ады Шкодиной, пережившей Ариадну на 20 лет, издано все наследие дочери Марины Цветаевой, включая её письма, мемуары, путевые дневники, стихи и прозу.

Марина Цветаева ушла из жизни не отпетой. Спустя полвека, в 1990 году, патриарх Алексий II дал благословение на ее отпевание, тогда как это делать в отношении самоубийц в РПЦ категорически запрещено.

В РЦНК в честь 125-летия русского поэта голос Марины Цветаевой звучал во многих голосах почитателей ее таланта — как представителей молодёжи, так и людей зрелого возраста – Вадима Фомичёва, Елены Васильевой-Чеботарёвой. Ташкентский поэт Бах Ахмедов поделился мыслью, что М. Цветаева, как и её кумир А. Пушкин, очень близки и понятны нам. Читая их, мы не ощущаем никакой дистанции с ними, как в случаях с другими поэтами XIX-ХХ веков и даже нашими современниками. Он подчеркнул необычайную контрастность поэзии Марины Цветаевой: с одной стороны, обрушивающаяся на читателя стихия неуправляемой жизни Психеи; с другой стороны, внутренняя продуманность каждого слова и слога в её музыкальных стихах. Помогая читателю войти в её ритмы, почувствовать их пружину, — заметил Бах, — она последовательно применяет в своих книгах двойной принцип членения стиховой речи: словоразделение (через тире) и слогоразделение (через дефис). Читая и воспроизводя стихи Цветаевой, необходимо это иметь в виду.

Бах Ахмедов по просьбе нашей землячки, поэта Алины Дадаевой, уроженки Джизака, ныне проживающей в Испании, процитировал её мини-эссе о Марине Цветаевой, таким образом, заочно принявшей участие в программе вечера:

— Цветаева – это землетрясение в русской поэзии. Казалось бы, уж сколько раз тектонические (стилистические, штилистические) плиты бодались, а синтаксис (мороз?) крепчал. Пришла: разломала льдины, вскрыла жилы, вспорола земной кафтан (...и пыльный пурпур свой, где столько дыр...), перекроила по-своему, перестроила, наплевав на законы синтаксического тяготения. Поплевав через левое плечо, правое плечо, в ладонь – и держись, ломовая слава!

Обособленность ее поэтическую – в обособленность читательскую. Нельзя Цветаеву с другими препаратами. Нельзя сразу после приема ее внутрь читать других поэтов. Особенно тех, кто родился в литературе до землетрясения (Пушкина, пожалуй, можно, но Пушкин – бог и ее – бог). Цветаева разрушает, погребает: собой и под собой. Без разбору, без милосердия. Такова (ее) стихия. Таковы (ее) стихи.

Разрушение – страшно. Читайте вслух ее зрелую: там строчки болят, интонации болят, сукровица из разрывов сочится. А потом, когда давление, когда температура, когда чувственное, эмоциональное, онтологическое напряжение взрастает до максимума, – Бац! Бум! – Большой взрыв. И рождается Вселенная. Цветаевская. Цветущая.

И на земных разломах – на грамматических могилах – можно "маков набрать букет". Синтаксис скалится (лыбится? любится?) гримасой разорванной языковой коры. Цветаева – землетрясение. Вроде на поверхности лежала метафора, а не замечалась, пока эта поверхность не прорвалась. Буквально. Не поэтически – экзистенциально.

Эту особую поэтику Цветаевой, её стихи, которые не спутаешь ни с какими другими, — по особому распеву, неповторимым ритмам, не общей интонации — сумели передать в декламации участники конкурса чтецов. В нём состязались студенты Национального университета Узбекистана имени Мирзо Улугбека, Ташкентского государственного педагогического университета имени Низами, Узбекского государственного университета мировых языков, филиала Российского государственного университета нефти и газа имени И.М. Губкина в Ташкенте, Туринского политехнического университета в Ташкенте, учащиеся курсов при РЦНК в Ташкенте. Победители Владимир Умаров, Евгения Сатарова, Нигина Худайбергенова, Мухаммад Каинбергенов, Гавхар Ахмеджанова, Салтанат Истаева и другие были награждены дипломами и памятными подарками.

Свою лепту в праздничное настроение внесли заслуженный деятель искусств Узбекистана Павел Борисов и известный композитор-исполнитель, лауреат международного фестиваля авторской песни "Чимганское эхо" Геннадий Арефьев. Павел Борисов исполнил песни с характерным цыганским распевом на стихи М. Цветаевой: "Милые спутники, делившие с нами ночлег!"; трогательный романс из цикла "Бессонница" (Вот опять окно, / Где опять не спят. / Может – пьют вино, / Может – так сидят. / Или просто – рук / Не разнимут двое. / В каждом доме, друг, / Есть окно такое). П. Борисов завершил своё выступление известной, любимой многими, песней Давида Тухманова на стихи Михаила Ножкина "Я люблю тебя, Россия, Дорогая наша Русь…".

Геннадий Арефьев предложил на суд ценителей поэзии Серебряного века сложные для музыкальной аранжировки стихи М. Цветаевой, в силу её особенной затруднённой поэтической манеры, ставшей органической для русского поэта-экспериментатора в мучительных поисках формы выражения её переживаний и противоречивого отношения к действительности. Публика аплодисментами восприняла драматическую песню Г. Арефьева в исполнении автора на стихи Марины Цветаевой: "Идите же! — Мой голос нем" с их пророческой концовкой:

Но помните, что будет суд,

Разящий, как стрела,

Когда над головой блеснут

Два пламенных крыла.

Вторая песня "Приметы" была из цикла: "Стихи о любви и про любовь", где М. Цветаева утверждает, что она любовь узнаёт "по срыву самых верных струн", а также по щели – "Нет! - по трели / Всего тела вдоль!" Г. Арефьев завершил своё выступление третьей лирической песней "Маленький домашний дух" на нежнейшие стихи из цикла, посвящённого поэтом её дочери "Алле".

XV Международный "Цветаевский костер" под аплодисменты зажгли Виктор Шулика и Альбина Маркевич. Взрослые, как дети, ходили хороводом возле костра. Замечательно, что уже после окончания программы возле костра Геннадий Арефьев продолжал петь песни под гитару на стихи Марины Цветаевой. Многие желающие вне конкурса читали наизусть стихи Марины Цветаевой. Среди них особенно отличились студенты третьего курса факультета Русской филологии УЗГУМЯ Георгий Жакулов и Муниса Алинова.

Участники мероприятия отмечали, что в последние годы интерес к поэтам XX века, и в частности, к Марине Цветаевой, заметно возрос. Им удавалось передать все чувства через богатую культуру русского языка и затронуть такие струны человеческой души, что их творчество перерастало границы и становилось наднациональным, понятным и потому объединяющим людей, принадлежащих к разным народам и национальностям. Именно поэтому в Узбекистане помнят, чтят и бережно относятся к наследию русской поэтессы Марины Цветаевой.

Наиболее ёмко все эти мысли на вечере выразила в своём посвящении ташкентская поэтесса Ирина Сержанова, озвучив их на вечере: "Марина Цветаева… Только два слова…".

А Марина отвечала всем благодарным поклонникам её Музы спустя 125 лет со Дня своего рождения сквозь игривое жаркое пламя ХY Цветаевского костра — строчками своих стихов, написанных сто лет назад:

В черном небе слова начертаны —

И ослепли глаза прекрасные:

И не страшно нам ложе смертное,

И не сладко нам ложе страстное.

В поте — пишущий, в поте пашущий!

Нам знакомо иное рвение:

Легкий огнь, над кудрями пляшущий,

Дуновение — Вдохновения!

Апрель, май 1918

"…Что другим не нужно – несите мне. Все должно сгореть на моем огне…"; "Птица – Феникс – Я! Только в огне пою!"

В конце замечательного музыкально-литературного вечера в РЦНК в Ташкенте вспомнились невольно стихи Юлии Друниной, вошедшие в коллективный сборник посвящений разных поэтов ХХ века Марине Цветаевой "Сгоревшая жутко и странно российского неба звезда" (М., 1990):

В Москве, в переулке старинном,

Росла я, не зная тогда,

Что здесь восходила

Марина -

Российского неба звезда.

А после, в гремящей траншее,

Когда полыхала земля,

Не знала, что смуглую шею

Тугая стянула петля.

Не знала, что вновь, из тумана

Взойдет — и уже навсегда! —

Сгоревшая жутко и странно

Российского неба звезда.

 

Гуарик Багдасарова