Мы освещаем новости культуры Узбекистана: театр, кино, музыка, история, литература, просвещение и многое другое.

Ru   En

Поиск по сайту
Главная Панорама Вернисаж Театр Кинопром Музыка Турбизнес Личная жизнь
Литература
Мир знаний
30.01.2019 / 18:36:20

Сирожиддин САЙЙИД Два столетия – одна жизнь


Эссе

Весть о смерти известного русского поэта Андрея Вознесенского стала самой неожиданной и тяжелой. Информации о конфликтах, пожарах, катастрофах и спортивных состязаниях мирового значения казались незначительными в сравнении с сообщением о кончине поэта. Все теле- и радиоканалы, которые при его жизни ничего о нем не говорили, теперь наперегонки восхваляли «великого и неповторимого поэта», интернет, ни на минуту не переставая, комментировал жизнь и смерть поэта.

Вечером первого июня 2010 года на канале «Россия ТВ» один из его почитателей, говоря о поэте, с сожалением сказал: «Русская поэзия началась с Александром Пушкиным, закончилась с Андреем Вознесенским». В этих словах отразилось сожаление и страдание десяти, а то и ста тысяч любивших, живших и дышавших его стихами почитателей.

Разве мы можем что-то изменить? Смерть – веление Бога.

Мы вместе с Абдуллой Ариповым отправили телеграмму и выразили соболезнование его жене – писательнице Зое Борисовне Богуславской, которая одновременно была и его другом, и пожизненным наперсником, пожелали ей терпения и выдержки.

В XX веке ни один поэт не смог так прославиться на весь мир, как Андрей Вознесенский. Он был поэтом, чьи стихи сотрясали железобетонные стены жестокого строя, он напрямую боролся с вождями деспотических времен. Творец, который наполнил воздухом поэзии многотысячные стадионы, величественные дворцы и залы в десятках стран мира, таких, как Америка, Англия, Италия, Франция, Германия, Болгария, поэт мирового значения, сумевший разбудить любовь к поэзии в душах многих своих современников, член престижных академий по искусству, литературе, поэзии. Он был абсолютно прав, когда писал о себе и о своем литературном поколении: «Не осталось ни одной страны мира, в которой бы мы не читали стихи, грызя микрофоны». Андрей Вознесенский – поэт, который в подлинном смысле потряс своими стихами весь мир.

За его поэзию его неоднократно наказывали советские лидеры. Американские президенты принимали его и выражали свою благосклонность. Приемы Роберта Кеннеди, Рональда Рейгана и других известных государственных деятелей не были связаны с враждебной идеологией, это было признание его таланта, человеческое отношение к поэту, уважение к его имени и творчеству.

Жизнь, овеянная такой славой, которая не вмещается в привычные представления о существовании человека, жизнь, наполненная изумительными и волнительными моментами, встречами и расставаниями, многочисленными вопросами и ответами, – все это вместилось в двузначную цифру 77.

Семьдесят семь. «Всего две семерки. Семь достигло семи».

Жизнь, дарованная Андрею Вознесенскому, срок, выделенный Богом для выполнения его миссии, составил семьдесят семь лет. А между тем поэт сумел в течение одной жизни пройти два столетия, поднять ношу двух веков, принять всю тяжесть эпохи, подтверждая тезис:

Бессмертие, милый Фауст,

Простое до идиотства – 

Чем больше от сердца отрываешь,

Тем больше жить остаёшься.

 

* * *

 

В мои студенческие годы, точнее, зимой 1975 года, мы с Андреем Вознесенским стали назваными братьями. В 80-годы XX века «король метафоры» подарил мне свои сборники с автографами. Теперь они стоят на моих книжных полках, являясь для меня самыми дорогими и ценными книгами. Синие и красные пометки, которые я во время чтения проставил под понравившимися мне строками и отрывками, свидетельствуют о времени и эпохе, тоске и надежде, встречах и разлуках.

Годы и дороги. Времена и столетия.

Две красно-синие линии превращаются в весенние дорожки, обсаженные с двух сторон красочными цветами, и уносят меня в весну 1987 года, в подмосковное Переделкино на берег чистого пруда, поверхность которого покрыта рябью. Вода того пруда своей прозрачностью напоминает мне стихи Есенина.

Дважды мне посчастливилось видеться и беседовать с «поэтом, вошедшим в поэзию на белом коне метафоры».

Однажды (похоже, это был 1986 год) я участвовал в творческом вечере Вознесенского, проходившем в ташкентском Доме знаний. Зал был набит до отказа. Когда мы передали Вознесенскому портрет Бориса Пастернака работы нашего друга художника Адилбека Бабаджанова, поэт был искренне обрадован и благодарен.

Свою первую поездку я совершил по заданию тогдашнего главного редактора еженедельной газеты «Узбекистан адабиёти ва санъати» («Литература и искусство Узбекистана») Ахмаджана Мелибаева. Мне было поручено организовать беседу с Андреем Вознесенским.

Как сейчас помню, на мне была легкая рыжая куртка популярной в то время пакистанской фирмы «Тобони», купленная в коммерческом магазине Сариасийского аэропорта, на левом плече – модная черная кожаная сумка. Подойдя к даче в Переделкино, двухэтажному деревянному дому, я увидел странное животное, сидевшее у открытой двери. Оно не было похоже на собаку, но нельзя сказать, что это коза или баран, хотя шерсть у него была, как у козы, длинной и гладкой. Морда у него была длинная, белая с черными пятнами, свисали длинные уши, как у барана, глаза были печальными. Увидев, что я стою как вкопанный, это удивительное животное вдруг словно усмехнулось. Я остолбенел. Тогда, не меняя выражение морды, как будто насмехаясь надо мной, оно повернулось и, волоча свой длинный хвост, поднялось на второй этаж и скрылось.

Я нажал на кнопку звонка, через некоторое время услышал тихие шаги на ступеньках лестницы. Сначала показались клетчатые домашние тапочки, затем ноги, обутые в эти тапочки, после чего все туловище, редкая бородка, растущая только на подбородке, рот и усы, римский нос, недовольные глаза и наконец почти лысый владелец всего этого «во всей красе». Этого человека я узнал сразу: это был главный редактор популярного в то время литературного журнала «Дружба народов» Сергей Баруздин. Узнав, кого я ищу, он изобразил крайнее неудовольствие. Буркнув: «Идите с другой стороны», – он быстро повернулся и ушел. С тех пор прошло более четверти века, но никак не могу забыть странную улыбку того пса и выражение лица его хозяина, до сих пор иногда это животное с улыбкой проходит через покрытый опавшей листвой садовый дворик моей памяти.

Я предполагал, что Андрей Андреевич – важный и высокомерный человек, наверное, я растеряюсь перед ним. Но мои сомнения рассеялись в один миг, как утренний пар, поднимающийся над озером в Переделкино. Этот известный на весь мир человек, несмотря на свою славу и авторитет, был очень простым. У него было открытое лицо, глаза светились доброжелательностью. Одной ласковой фразой «очень рад» он смел занавес отчужденности между нами. Тогда он был пятидесятичетырехлетним известным поэтом, а я двадцатидевятилетним малоопытным стихотворцем, у которого было напечатано всего две книжечки стихов. Чувствовалось, что моя решительность, звонки из Ташкента и, наконец, смелость, с которой я вошел к нему, мое искреннее восхищение его творчеством понравились Андрею Андреевичу...

Подробности этой встречи и беседы опубликованы в газете «Литература и искусство в Узбекистане» и несколько раз перепечатаны в моих книгах. Поэтому не буду на них останавливаться.

Я был очень рад его подаркам – фотографии, книгам «Взгляд», «Прорабы духа», автографу «...C намерением и ожиданием дарения первого и второго тома», оставленному на третьем томе «Избранных произведений», вышедшем в 1984 году в Московском издательстве «Художественная литература», его душевным словам.

Впервые я познакомился с его творчеством еще в отрочестве, тогда его стихи взволновали меня, а теперь волнительным было то, что я встретился лицом к лицу и беседовал с автором этих стихов, который говорил про себя, что он «полуземной, полунебесный» человек. Тогда из Москвы я вернулся с новыми впечатлениями, затем они, превращаясь в строки и тоску, в течение ряда лет лишали меня сна и покоя. На небе воспоминаний вертятся, как пропеллеры самолета, уподобления. Через годы это вылилось в стихотворные строки: «Похожи друг на друга воды, мосты, годы...»

При слове «Ташкент» у моего собеседника разгораются глаза, на лице появляется теплая и светлая улыбка.

Он любил Ташкент особой любовью. В 1966 году, когда случилось страшное землетрясение, он, не дожидаясь каких-либо заданий и приказов, по собственной воле и желанию первым утренним самолетом прилетел в Ташкент и более десяти дней был рядом с ташкентцами, жил горем пострадавших от бедствия людей, поддерживал их словами и стихами, делил заботы и скорбь, написал поэму «Репортаж из Ташкента». В тот же день это актуальное произведение было напечатано в известной газете «Комсомольская правда» под заголовком «Помогите Ташкенту!». Впоследствии поэт отмечал в своих воспоминаниях, что тогда это выступление вызвало волнение читателей, что раздражало советских чиновников.

Поэт сравнил землетрясение, которое за один день объединило миллионы людей, сделало их сплоченными, единодушными и единокровными, с родовыми схватками земли. Он предсказывал, что стойкость, воля и вера помогут людям пережить горе, на месте руин и развалин поднимутся современные кварталы, белые, как фарфор, здания, Ташкент превратится в фантастически красивый город. Поэт, посвятивший свое сердце этому городу со словами «Мой Ташкент – моя жизнь», еще не знал, что его предсказание и мечта миллионов узбеков осуществятся через четверть века.

В апреле 2006 года Андрей Андреевич еще раз написал о Ташкенте. На этот раз в газете «Труд» были напечатаны мои стихи в переводе Народного поэта Узбекистана Александра Файнберга со вступительными словами Вознесенского. Он писал о городе своих мечтаний и надежд: «Ташкент – не просто город. Для меня это город с особо святой и невероятно близкой аурой, и никакие геополитические изменения не могут вырвать его из моего сердца. Ташкентские поэты прошли испытание временем. Мне всегда дороги телефонные звонки из Ташкента, который для меня не просто город, а часть моей судьбы. Спасибо Ташкенту за его помощь нам стать собой».

Наша вторая встреча произошла через полтора года теплым прелестным осенним днем, эту пору русские называют «бабье лето». Листопад в Переделкино, березовая роща, сверкающая на солнечном свете, солнечные блики, играющие на золотистых листьях, демонстрировали всю красоту русской осени, казалось, словосочетание «золотая осень» употреблялось в прямом значении. Осень в этих местах была прекраснее весны.

Я по поручению и при поддержке тогдашнего директора издательства литературы и искусства имени Гафура Гуляма Эркина Вахидова должен был отвезти договор издательства на подпись. Договор предусматривал издание сборника стихов Андрея Вознесенского на узбекском языке, а сборник готовил я. По организационно-официальному обыкновению я отправился с командировочным удостоверением от Союза писателей республики. С помощью специального корреспондента «Литературной газеты» по Узбекистану писателя Мурода Мухаммада Дуста и по рекомендации заведующего Московским отделом этой газеты известного журналиста Владимира Соколова я без труда разместился в гостинице «Москва».

В день моего приезда в Москву в «Литературной газете» были напечатаны новые стихи Андрея Андреевича. В редакции Соколов дал мне свежий номер газеты, чтоб я заодно отвез его в Переделкино.

Хозяин встретил меня такой же ласковой улыбкой, открытым лицом и учтивостью, каким встречал и провожал меня полтора года назад. Чуть позже, приветствуя гостя звонким и радушным голосом, зашла жена поэта Зоя Борисовна Богуславская. Известная писательница, единственная королева его жизни, судьбы, стихов и поэм, разделяющая его радости и тревоги, главная героиня поэмы «Оза» – Зоя, Зоя Борисовна... Обмениваясь со мной приветственными фразами, она незаметно окинула меня взглядом с ног до головы и пригласила присесть. Потом из соседней комнаты принесла медный поднос с разными чудны́ми и красивыми бутылками. Поднеся ко мне поднос с несколькими видами виски, французского, грузинского вина, коньяка и водки, спросила: «Что будете пить?» Я ответил: «Чай». Ее тонкие брови над ясными глазами чуть сдвинулись от удивления, и, подумав несколько секунд, она направилась в соседнюю комнату, откуда вскоре принесла тот же поднос с аккуратно расставленными пачками разных сортов чая. Среди красивых упаковок я увидел простенькую желтую пачку с изображением слона. В редакции газеты «Вечерний Ташкент» мы обычно заваривали такой чай, поэтому он показался мне родным, ташкентским. Через некоторое время хозяйка принесла искусно заваренный крепкий индийский чай. После первой же чашки я почувствовал себя свободно, будто сидел не в Переделкино у известного поэта, а в своей родной редакции газеты «Вечерний Ташкент».

По наставлению Эркина Вахидова я должен был получить от Андрея Андреевича и вступительное слово к его книге «Мангу ризк» («Вечное мясо»), издававшейся на узбекском языке. Вознесенский тотчас написал, озаглавив его «Обращение к узбекскому читателю». Вступление было небольшое, около двух страниц, но в каждой фразе чувствовалось большое уважение и почтение поэта к Узбекистану, узбекскому народу и узбекской культуре. Он писал: «Надеюсь, стихи про Байкал найдут отзвук в сердце узбекского читателя, потому что на данный момент боль Аральского моря терзает мою душу».

На этот раз я просидел у них более двух часов. Взяв текст вступительного слова, фотографии, новые книги, подписав договор, попросил разрешения уйти. Зоя Борисовна, оставляя на своем сборнике рассказов и повестей «Остановка» автограф с пожеланием счастья и удачи, призадумалась и сказала: «Вот и цветочек Вам от меня на память», – и нарисовала изящный цветочек над своим автографом.

Это было пятого октября 1988 года.

Книга Вознесенского была издана через год под редакцией ныне покойных поэтов Шавката Рахмона и Мухаммада Юсуфа довольно большим тиражом. Часть полагающегося за книгу гонорара, которая выплачивалась автору, Андрей Андреевич без всякой корысти хотел подарить мне, сказав: «Возьмите сами, пользуйтесь по своему усмотрению». Но я счел это для себя неподобающим поступком, и издательство перечислило деньги на банковский расчетный счет автора. Через некоторое время я получил благодарственное письмо от Андрея Андреевича: «Большое спасибо за красивую книгу».

Как отмечено выше, любовь А. Вознесенского к нашей стране, к нашим городам – Ташкенту, Самарканду, Бухаре, Хиве – была особенной. По образованию он был архитектором и считал наши древние города великими и вечными памятниками восточной и человеческой цивилизации.

В поэме «Вечное мясо» поэт рассказывает о вскрытии мавзолея Амира Темура в Самарканде в 1941 году и с сожалением отмечает, что это было огромной исторической ошибкой, вскрывать могилу и беспокоить дух покорителя мира было нельзя, это, как говорили в народе, привело к тяжелым последствиям: началась война.

Вознесенский был мастером слова, умел вкладывать несколько смыслов в одно простое слово. Однажды он подарил своему другу-режиссёру, отправляющемуся в Ташкент, свою книгу с автографом «От имени всех узбеков желаю Вам успехов!», зарифмовав «узбеков» и «успехов», и даже в этом простом пожелании смог выразить большое уважение к узбекам и широту своей души.

Лидеры советского государства той поры, носители его лживой идеологии по-настоящему опасались поколения, названного в литературе XX века «шестидесятниками», в том числе стихов и выступлений самого видного представителя этого поколения Андрея Вознесенского, поскольку его выступления собирали и привлекали к себе миллионы людей. Он всю жизнь писал правду, говорил правду. Благодаря своей образованности, вере и убеждениям, он смог жить правдой, глядя жизни прямо в глаза. Понятия «литература», «человек», «Родина» являлись для него священным убеждением, судьбой. В одном из стихотворений он писал: «Может существовать орден третьей степени “За заслуги перед отечеством”, но не бывает отечества третьей степени. Родина бесценна!»

Поэт не давал слова даже времени, но в конце своей жизни потерял дар речи. Его голос, в свое время звучавший для близких людей, друзей, голос, озвучивавший высокий полет его стихов, начал уходить от него. «Кто может сказать: жизнь, дни, пройденные поэтом, страдания и боль – это поэзия ли, проза?..» Кроме него самого, кроме его произведений никто на этот вопрос не сможет ответить.

В его последних циклах особенно ярко звучат прощальные стихи, строки: «Прощание с книгой», «Прощание со сценой», «Теряю голос», «Ода левой руке», «Прощание с микрофоном...»

Прощание. Прощание. Прощания.

Вся жизнь, два столетия – одна жизнь, от начала до конца состоящая словно только из прощаний, как сплошное прощание:

«Я ухожу со сцены. Я оставляю сцену. Я – человек-микрофон, весь век, больше ста лет пел для вас, читал вам стихи. Теперь я оставляю вас. Города, стереострои уходят вместе со мной. Я и сцену увезу с собой. Я вышел на сцену в тяжелые времена, когда лидеры пригрозили: “Уйди!” В душном, замкнутом строе, где нет воздуха, освобождающие ветры веяли именно с этих сцен, с которых мы читали стихи. Мы своими стихами смогли превратить стадионы в огромные духовные легкие. Теперь... Я оставляю сцену вместе со сценой. Со мной и сцена уходит со сцены. За то, что мне дала сцену, за то, что заключила меня в объятия наравне со всеми, спасибо тебе, Жизнь!»

Дорогой читатель, может, вы почувствовали крик в этом безголосом стихотворении?

В этом тревожном и колеблющемся неспокойном мире, где многие человеческие ценности, человеческие качества, благородные чувства уступают место деньгам и выгоде, кажется, что ценность Слова и литературы падают, но их исконная и вечная задача, сущность еще не потеряли своей силы. «Что такое массовая культура? – спрашивает поэт, и сам же отвечает: – Массовая культура – это массовое бескультурье». Литература, поэзия являются могучим спасителем, способным спасти человечество от катастрофы, вырвать из когтей чванства, невежества и подлости.

Вознесенский – певец человечности, поэт человечества. Он сравнил ночной бодрствующий и пылающий огнями шумный аэропорт Нью-Йорка со своим автопортретом. Память похожа на аэропорт, и днем и ночью шумящий, неспокойный аэропорт. Сравнения и метафоры поэта похожи на самолёты, на бодрствующих пассажиров, летящих в разные страны, на их воображение, мечты и надежды. «Белый след самолёта, летящего по небу – тень звука», – сказал как-то король метафоры, отправляясь в вечность. «Мы, пришедшие на этот свет и не нашедшие себя – лишь физические тени души», – писал он. В этих коротких строках затаились бесконечные страдания и огорчения человека. По истечении трех-четырех месяцев после его кончины я позвонил его жене. Зоя Борисовна с сожалением сказала: «Как нам не хватает его голоса!..»

Кажется, все уже сказано, но в то же время ничего и не сказано, многое остается несказанным, если сейчас же не положить на бумагу, все потеряется. Жизнь поэта отражена в его книгах, произведениях, хотя беспрестанно твердят: «Поэзия – всего лишь секундный звук, немой, секундный стон между Небытием и Вечностью».

На одной из творческих встреч читатели задали Абдулле Арипову вопрос: «Вы часто встречались с Чингизом Айтматовым, бывали вместе с ним в поездках, почему не пишете об этом воспоминания?» На что тот ответил: «Я не хочу, чтоб читатели подумали: “Вот уселся на коня вместе с Айтматовым”, – потому и не могу об этом писать».

Свои воспоминания и впечатления я перенес на бумагу не с целью сесть на «белого коня» вместе с Вознесенским. Я посмел написать о нем потому, что самые светлые, волнующие моменты моей молодости, моих студенческих лет, счастливые вечера и рассветы моей жизни прошли в атмосфере этой бурной поэзии, они озарились стихами моих любимых учителей, встречами с ними, и все это оказало большое влияние на формирование моей поэтической судьбы, за что я чувствую себя в неоплатном долгу перед этим великим человеком, его именем.

В молодые годы Андрей Вознесенский, говоря о силе и беспощадности Времени, писал: «Мы сгорели на этом вечном огне, ты пытай меня, Время, пока тебе слово не выдам!» 

Теперь наступила очередь слова Времени. Скажем ли мы: «Два века – одна

жизнь» или «Одна жизнь – два столетия», теперь перед вечностью не имеет значения...

 

ДВА ВЕКА – ОДНА ЖИЗНЬ

 

Памяти Андрея Вознесенского (19332010)

 

Душа отошла от тела,

Вокруг облаков пелена,

Жизнь мира не знает предела – 

Моя ж исчерпалась до дна.

 

Божьим рабам защитой

Тень Бога до судного дня, 

На лунном серпе душа взмыла,

Исчерпана жизнь до дна.

 

Что пользы от дней эпохи? – 

Ведь речь мне уже не дана. 

Роса так просила слова, 

Но жизнь исчерпалась до дна.

 

Ты, бабочка, кружишь прощально

В предчувствии смертного сна, 

Мгновенье твое миновало – 

Исчерпана жизнь до дна.

 

Нажил я две семерки,

Жизнь ими определена, 

Прими же теперь меня, небо,

Исчерпана жизнь до дна.

 

Разрушилось жизни здание,

Где тяготы, боль и нужда,

Растрескалось все и распалось – 

Исчерпана жизнь до дна.

 

Терпение, твердость, стойкость – 

Два века, а жизнь одна,

Все надвое раскололось,

Исчерпана жизнь до дна.

 

В лавке Твоей, о Боже,

Мне доля моя отдана,

Счета уже все закрыты, 

Исчерпана жизнь до дна.

01.09.2010

 

ж."Звезда Востока", №6





Другие материалы рубрики

21.01.2019 / 23:13:51

Посольство восемнадцатого века. Презентация нового романа писателя Алексея Устименко "Странствующие в золотом мираже" в Ахматовском музее

Презентация нового романа Алексея Устименко "Странствующие в золотом мираже" в Ахматовском музее Далее...

19.01.2019 / 15:32:53

В столице состоялась презентация новой книги известного писателя, литературного критика и публициста Алексея Устименко "Странствующие в золотом мираже"

Среди книг А.П.Устименко немало произведений, связанных с историей Узбекистана, Средней Азии. Эта презентация была посвящена изданию полного варианта романа Устименко "Странствующие в золотом мираже". Новая книга повествует о времени, которое издавна привлекает внимание писателей и историков -эпохе Петра Первого. Далее...

16.01.2019 / 16:21:53

Фондом Каримова осуществлен монументальный проект по изданию перевода на английский язык культового романа известного узбекского писателя Абдуллы Кадыри "Минувшие дни".

Английский перевод произведения, положившего начало школе узбекской романистики, был осуществлен при поддержке Фонда Каримова и издан известным французским издательским домом Nouveau Monde Editions в 2019-году. Далее...

07.01.2019 / 00:40:45

"Молла Насреддин" — эпоха в истории азербайджанской журналистики и литературы.

Журнал "Молла Насреддин" выходил на азербайджанском языке, но в арабской графике. Он стал единственным профилирующим сатирическим журналом во всем мусульманском мире и на Ближнем Востоке и первым журналом, использовавшим рисунки в печати. Далее...

02.01.2019 / 01:21:00

Писатель Павел Шуф (США), один из героев нашего фильма "Большое сердце Ташкента", прислал его создателям свою новую книгу "Хайям в Афинской школе, или Парнас-наме"

Обложку этого американского литературно-художественного издания украшает фреска Рафаэля "Афинская школа" – одна из четырех фресок, созданных великим художником для Папского дворца в Ватикане в эпоху Высокого Возрождения. Далее...





28.03.2024 / 16:52:52
Завершилась фотовыставка "ШЁЛКОВЫЙ ПУТЬ, ЗАПОЛНЕННЫЙ ЦВЕТОМ"📣
 
27.03.2024 / 12:32:55
Фонд развития культуры и искусства Узбекистана сообщает о создании Национального павильона Узбекистана во Всемирной выставке Expo Osaka 2025
 


26.03.2024 / 12:27:37
Ташкент-Бишкек. Мосты дружбы . Недавние гастроли артистов ГАБТа им. А. Навои в столице Кыргызстана стали событием в культурной жизни дружественной страны
 
24.03.2024 / 12:44:54
В Большом театре Узбекистана им. А. Навои снова был аншлаг. Многочисленную публику накануне очень порадовал вечер итальянской музыки "Три тенора"
 


21.03.2024 / 15:41:53
В Русском доме в Ташкенте состоялась премьера документального фильма "Мост"
 
14.03.2024 / 09:59:58
А Скорсезе забыли… "Оскар"-2024: новые правила, скандалы и один из самых сильных списков претендентов в истории главной кинопремии
 


28.03.2024 / 14:34:38
Большой успех учеников республиканской музыкальной школы им. Успенского на Международном конкурсе юных исполнителей в Бишкеке
 
28.03.2024 / 09:56:10
Рыцарь служения музе искусств
 

 





Главная Панорама Вернисаж Театр Кинопром Музыка Турбизнес Личная жизнь Литература Мир знаний

© 2011 — 2024 Kultura.uz.
Cвидетельство УзАПИ №0632 от 22 июня 2010 г.
Поддержка сайта: Ташкентский Дом фотографии Академии художеств Узбекистана и компания «Кинопром»
Почта: Letter@kultura.uz
   

О нас   Обратная связь   Каталог ресурсов

Реклама на сайте